Песнь песней
04.04.2018
Эзоп & Ксанф
09.06.2018
«Туман мыслей»
Однажды я пережил состояние безотносительности. Переживание было следствием некоторых внутренних событий и практики, на которую вышел сам, почти без подсказок с чьей бы то ни было стороны. Причем эти внутренние события происходили на протяжении всей жизни, с различным ритмом, частотой, интенсивностью: много раз в один год, или один раз в несколько лет, и так далее.
Первое событие описано в моей повести «Все окна на юг» (повествование ведется от лица девочки-подростка):
«… Когда-то, еще в дошкольные годы, в моей жизни был очень короткий промежуток времени, когда я заикалась. То есть, было нечто, очень на заикание похожее – какие-то сбои в моей речи. Иначе говоря, на меня вдруг находили какие-то вспышки-минуты, когда я с изумлением обнаруживала, что лишь с большим трудом могу совместить тот или иной наблюдаемый мною объект с тем словом, которым он обозначался. В такие минуты мне казалось вдруг странным, удивительным, что дом, например, называется домом, хлеб – хлебом, флаг – флагом, и так далее. От этой странности во мне словно что-то заклинивало: я запиналась на каком-нибудь слове и умолкала, потому что не могла вдруг построить из бессмысленной насыпи букв нужные мне слова. То есть, говоря сегодняшним языком, еще тогда, давным-давно, я обнаружила вдруг бессмысленность слов, или, точнее, их искусственную привязанность к предметам, которые, как их не называй и не переименовывай, нисколько от этого не менялись и не исчезали – всегда оставались собою, каждый на своем месте…»
Мне 18 лет – я в армии. Жесткие ситуации, одна за другой. Мыслям не разгуляться (потому что не расслабиться). За окном растет дерево. Вижу его четко, ясно, и вижу его так потому, что жесткость очередной ситуации контролирует вольное парение облаков мыслей, не позволяет им скрыть ни дерево, ни другое многое… А ведь в иные годы, до и после, я не видел ни дерево, ни идущих по тротуару, ни летающих по небу, лишь подразумевалось, что вот же они, в той стороне, куда я смотрю: там растут, а тут идут…
Ага, затуманивание мыслями! Так вот оно что: люди ходят, отуманенные мыслями. Даже в простейших случаях – туман из простейших мыслей. И я тоже все время пребываю в этом тумане, который рассеялся лишь на некоторое время, из-за сложной ситуации.
Обнаружив «туман мыслей», получаю толчок для наблюдения за работой мысли. Как я пришел вот к этой мысли? А вот к этой? А к этой? То есть, раскручиваю цепочку мыслей задом наперед. Приходится прикладывать усилия. И в результате начинаю видеть структуру своей мысли, обнаруживаю ее особенности.
Проходит некоторое время. Однажды некто, никогда более мне не встретившийся, говорит: «Самое трудное в жизни – остановить мысль.» Самое-самое?
Стал пытаться останавливать мысль. Раз за разом. Действительно, трудно: липнет, лезет, вихрит. Намагничено. И день, и другой, и третий. Наконец, обнаружил ее движение во мне как тончайшую, едва осязаемую нить. И это движение, этот поток трудно остановить. Но в какие-то моменты это удается…
Как из тумана, проступают контуры природного механизма, являющегося составной частью человека (и всего живого? и всего мертвого?). И, наконец, туман рассеивается.
Возникает образ:
Зрители в кинозале следят за действием, происходящим на экране. Я же, пристроившись сбоку, наблюдаю за пучком света, который выходит из кинопроектора, и проецируется на экран в виде сменяющихся в определенном порядке образов и звуков (одновременно наблюдаю и за киноэкраном, и за зрителями). Таким образом, зрители ведомы мыслью, я же наблюдаю за пучком мысли, который их ведет (развлекает, а еще точнее, отвлекает от чего-то сущностного в самих себе).
Если кинопроектор отключить, погаснет и пучок света, проецирующийся на экран (погаснет поток мыслей).
А что же зритель?
Как в электропроводке происходит движение электрического тока, так и в каждом зрителе (человеке) есть своя «мыслепроводка», в которой движутся мыслепотоки. Щелчок выключателя останавливает движение мыслепотоков (отключает «туман мыслей»), при этом окружающий мир не «отключается», остается самим собой.
«Разотождествление»
Наблюдения за работой мысли подвели меня к неожиданной практике: я стал сознательно разотождествлять себя с образами и звуками окружающего мира (то есть, воздействовать на мозг с обратной стороны: отучать его от того, чему он был научен).
Например: какой формы распахнутая в мою комнату дверь? С того места, где я сижу, дверь видится как трапеция, причем неравнобедренная. И только вот с того ракурса она будет видеться, как прямоугольная. То есть, если дверь скатать в трубочку, мы ведь все равно скажем, что она прямоугольная? Потому что мы научены тому, что дверь прямоугольная. А окна, а потолок, а шкаф – какой формы они? Вот с этого места, с которого я на них смотрю?
Таким образом, я обнаружил, что формы, геометрия окружающего меня мира, совсем не такие, какими я научен их воспринимать, и они все время плавают, меняются, когда я двигаюсь среди них. Но главное: в какие-то моменты удавалось не опознавать, например, дверь, окно, автомобиль или тротуар, как дверь, окно, автомобиль, тротуар, и т.д.
А потом я положил ладонь на стол, закрыл глаза и стал слушать свою ладонь и то, чего она касалась. Я не смог ответить на вопрос: «То, чего я касаюсь, и то, чем я касаюсь, это разное, или одно и то же?» И я вдруг обнаружил, что не могу сказать, сколько у меня пальцев. Когда же я задался вопросом, какая температура того, чего я касаюсь, у меня, после нескольких мгновений вслушивания, возник вопрос: «А что такое температура?»
Из всех разотождествлений самым трудным было перестать распознавать звуки. Шум дождя, человеческие голоса, движение транспорта на дороге, скрежет металла… Звуковая структура оказалась очень въедливой. До сих пор помню себя, идущего по проспекту, раз за разом пытающегося не опознать звук проходящих мимо троллейбусов. (В том числе помню еще и потому, что это получилось!)
Разотождествления можно было продолжать. Например, со вкусом: перестать воспринимать горькое, сладкое и соленое, как горькое, сладкое, соленое, и так далее. То же самое и с запахами. Но как-то не догадался: достаточно было и перечисленного выше…
«Мир как занавес»
Если человек устремлен к чему-то высшему, невыразимому, его внимание постоянно зафиксировано на этом невыразимом? Или возможны промежутки, паузы? Как минимум, таким промежутком является сон?
Обнаружив в работе своего внимания такие «промежутки», в какой-то момент я дал себе установку ПОСТОЯННО, НЕПРЕРЫВНО (то есть, ежесекундно, ежемгновенно) воспринимать окружающий мир как единый экран, монолит, БЕЗ РАЗДЕЛЕНИЙ, РАЗЛИЧЕНИЙ И ХОТЕНИЙ – «МИР КАК ЗАНАВЕС». При этом настраивался на того ЕДИНОГО, который за этим занавесом скрывался, и одновременно этим занавесом был. Возникло «незаинтересованное наблюдение» за собой и за этим миром, слившихся в нераздельное. В этом состоянии ложился спать, и в этом же состоянии просыпался. Дошел до высокого уровня нейтральности (без которого подобное восприятие и невозможно). В этом состоянии пребывал долго, около трех лет.
Но состояние довольно странное, и вот в каком смысле: если гаснут эмоции, желания, все внутри тебя ровно и нейтрально, то получается, что ты пребываешь в конечном пункте жизни (который, в свою очередь, может длиться и пятьдесят, и сто, и двести, и тысячу лет, при условии, что какая-нибудь помеха не вытолкнет тебя из конечного пункта обратно).
То есть, на самом деле, «конечный пункт» – это очень неверное определение. Скорее, я попал во что-то чрезвычайное важное, для чего и существует человек. А если для этого существует не всякий человек, то я попал во что-то чрезвычайное важное для себя самого. Это единственное, для чего я родился и жил.
Прошло два года. Примерно. Наступило лето 1988-го года.
Однажды утром я очнулся от того, что… не было моего тела. Не было мыслей и времени. Я был величайшей блаженной простотой, которая была единственно живой, единственной реальностью, ценностью и смыслом. Весь остальной мир (полу-исчезнувший) был мертвечиной. Время переживания (от 5 до 10 секунд) не имело значения.
Кстати. Именно это пережитое состояние я и назвал состоянием безотносительности (как я это очень долго аккуратно называл, потому что, если это называть не аккуратно, то получается – Абсолют). Теорий относительности, как мы понимаем, может быть несколько или много (уже сейчас известны две: общая и специальная). Создание теории безотносительности невозможно. Почему? Потому что для создания теории относительности обязательно наличие субъекта и объекта. А безотносительность – это субъект без объектов.
Когда свет-пульсация-блаженство прекратились, я просто встал и вышел из комнаты. Так как я говорил чуть выше, что, в указанный период «дошел до высокого уровня нейтральности», соответственно, никаких эмоциональных реакций в ответ на пережитое с моей стороны не последовало (ни в первый миг, ни в последующие дни, недели и годы).
Заключение
Социум я игнорировал. Не раз и не два я осознавал себя как будто пребывающим на обочине, и наблюдающим издалека за движением человеческих масс по разветвленным сетям дорог, проложенным не только в прошлом и настоящем, но и в будущем. С юных лет какая-то сила внутри меня оттаскивала меня от этого потока, оставляя наедине с собой.
При этом я понимаю, что социум нужен и мне, и нам всем. Без него я был бы звероподобным существом в человеческом облике – Маугли. Да, с первого дня рождения социум формирует в нас социальную броню, панцирь, он подчиняет нас, делает одной из своих копий.
Но, без сформированного в нас панциря, без навязанных узлов ложных смыслов и целей, мы не сможем приложить к ним обратную силу, которая ведет, в той или иной степени, к освобождению.
