---

Сцена 1

---

Ветхое помещение, освещенное дневным светом через окна и дыры в крыше. Пустые дверные проемы, пролом в стене…
В центре стоит колченогий стол. А за столом, на ящиках, уложены две сорванные с петель двери, на которых лежит груда непонятных тряпок… По всему помещению раскидан бытовой и строительный мусор: коробки, деревянные ящики, пластиковые ведерки из-под красок, обломки плинтусов, обрывки газет и бумаг…
Под окнами слышен топот ног, крики бегущих людей. Через пролом в стене в помещение вбегает Мефодий, с потертым рюкзачком за спиной, в панике оглядывается вокруг, прячется за грудой строительного мусора.

КРИКИ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. Вон он, вон! Туда побежал!..

Крики и топот ног стихают вдали. Мефодий выходит из-за кучи мусора, осторожно выглядывает в окно. Подходит к столу, устало плюхается на импровизированное ложе, в груду тряпок.
Раздается вопль, из груды тряпок вскакивает Кюльминяйнен. Мефодий испуганно отскакивает в сторону.

МЕФОДИЙ. Ты к…кто?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. А ты?
МЕФОДИЙ. М…ефодий Н…николаевич. А т…ты?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Кюльминяйнен.
МЕФОДИЙ (растерянно). Кул…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Миняйнен.
МЕФОДИЙ (с трудом складывает слоги). Кул… минай… П…пить хочу!

Кюльминяйнен берет стоящую на столе бутылку из-под водки, плескает из нее в пустую консервную банку.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пей.
МЕФОДИЙ. В…водка?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Вода.

Мефодий нюхает жидкость, жадно пьет из банки.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Чего запыхался?
МЕФОДИЙ. Б…бежал.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Бегать тут хорошо: солнце, воздух…
МЕФОДИЙ. Ресторан в…видела?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
МЕФОДИЙ. К…куда они отходы складывают?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Во дворе, за углом.
МЕФОДИЙ. Н…надо будет порыться.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Уже.

Кюльминяйнен достает из-за спины газетный сверток, разворачивает его на столешнице. Наливает воду в консервные банки.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ешь. И пей! (Поднимает свою банку.) За знакомство!

Кюльминяйнен и Мефодий чокаются, делают по глотку, закусывают отходами от ресторанной кухни.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Почему заикаешься?
МЕФОДИЙ. Н…не знаю.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ. З…зачем?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Я в детстве тоже заикалась. Меня врачи пением лечили. Пой!
МЕФОДИЙ. Я с…стесняюсь.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой, а то не налью! (Рука с бутылкой застыла над консервной банкой Мефодия.)
МЕФОДИЙ. Это ж в…вода.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Воды не налью!

Мефодий протягивает руку к банке, но Кюльминяйнен неожиданно бьет его по руке. Мефодий смотрит на Кюльминяйнен, наконец, решается.

МЕФОДИЙ (поет):

На заре т…ты ее не буди,
На заре она слад…ко т…так спи…т;
Ут…тро д…дышит у ней на г…груди…

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ты не тужься, мягко пой!
МЕФОДИЙ (нервничает, начинает петь другую песню):

Ут…тро т…туманное, ут…тро седое!..

МЕФОДИЙ (вдруг переходит в другую тональность и поет уже тихо, почти не заикаясь):

Нивы печальные, снегом покрытые…
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, д…давно позабытые…

Вспомнишь обильные, страстные речи,
Взгляды, так жад…дно и нежно ловимые,
Первая встреча, последняя встреча,
Тихого голоса звуки любимые…

Мефодий замолкает. Кюльминяйнен вдруг вскакивает и с пронзительным криком прижимается к нему:

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл!
МЕФОДИЙ (замирает от неожиданности). К…кто?

Кюльминяйнен, продолжая обнимать Мефодия, вдруг запрокидывает голову и смотрит куда-то в потолок:

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Где Страусс?
МЕФОДИЙ (растерянно). К…кто?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Страусс!
МЕФОДИЙ. В з…зоопарке.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Где?
МЕФОДИЙ. Ст…раус – жут…кая птица! К…люнет в голову и н…нет головы!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. В Хельсинки хочу!
МЕФОДИЙ. П…почему?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Там сестра. (Вдруг танцует и поет):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

МЕФОДИЙ. О чем п…песня?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (продолжает танцевать). Да!
МЕФОДИЙ. С…таринная?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МЕФОДИЙ. О лесах и озерах?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МЕФОДИЙ. Народ т…трудолюбивый?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МЕФОДИЙ. Женщины – заботливые д…омохозяйки?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МЕФОДИЙ. А мужчины – ласковые охот…тники?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МЕФОДИЙ. Так это ж про меня песня!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (опять прижимается к Мефодию). Карл! (Вновь зажигается «старинной народной»):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля!..
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля!..

К пению подключается и Мефодий. Поют вместе, с удовольствием, а еще и танцуют!

---

Сцена 2

---

Под окнами слышен топот ног, крики бегущих людей. Веселые пение и танцы сразу же прекращаются. Через пролом в стене в помещение вбегают запыхавшиеся Григорий и Брунька.

КРИКИ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. Вон он, вон! Справа заходи!..

Григорий подбегает к окну, осторожно наблюдает за преследователями. Крики и топот ног постепенно стихают вдали.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Кого ловят?
ГРИГОРИЙ (продолжает смотреть в окно). А не видно. (Оглядывается). Это наша хата!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Моя!
МЕФОДИЙ (показывает на Кюльминяйнен). Е…йё!
БРУНЬКА (подначивает Григория). Врежь ему, Гриша!
ГРИГОРИЙ. Гав!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ох, ты ж, зверья развелось!

Кюльминяйнен хватает валяющийся неподалеку короткий брус, принимает боевую стойку. Брунька хватает с пола другую палку. Женщины ходят по кругу, рычат друг на друга, готовы вступить в бой.

МЕФОДИЙ. Х…хх…хх…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Хтухнуть по башке?
МЕФОДИЙ. Х…хх…хх…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Хах в прошлый раз?
МЕФОДИЙ. Х…хх…хх…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Хочешь сам хтухнуть?
МЕФОДИЙ. Х…хх…хх…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ. Х…хх…хх… (Поет.) Хва-атит! Надо жить дру-ужно!..

Григорий и Брунька, изумленные, застывают.

ГРИГОРИЙ. Он у вас что?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Песни поет.
ГРИГОРИЙ. Со страху?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Для гладкости. Лекарство такое.
ГРИГОРИЙ. А в чем лекарство?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Петь!
ГРИГОРИЙ. А в чем зараза?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Заикается он.
ГРИГОРИЙ. Тьфу ты! А я подумал: из дурки сбежал!

Женщины бросают палки. Григорий смотрит на бутылку и закуску на столе.

ГРИГОРИЙ. Выпиваете?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Знакомство отмечаем.
ГРИГОРИЙ. Не понял.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Сегодня встретились.
ГРИГОРИЙ. А с нами знакомиться будете? (Протягивает Кюльминяйнен руку.) Григорий.

Кюльминяйнен отвечает рукопожатием.

БРУНЬКА. Брунька!
ГРИГОРИЙ (комментирует). Это на ней настаивают — на бруньках!
МЕФОДИЙ. А…автограф даешь?
БРУНЬКА. Сначала автограф, потом даю!
ГРИГОРИЙ (Протягивает Мефодию руку.) Григорий.
МЕФОДИЙ. М…меф…одий Н…ник…ола…евич.
ГРИГОРИЙ. Нет, ну, так нельзя: пой!
МЕФОДИЙ (поет сердито, с вызовом). Мефодий я-я!
ГРИГОРИЙ (поет). Василич я по маме! (Смеется. Обращается к Кюльминяйнен, поет.) Ну, а тебя как?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (поет). Кюльминяйнен!
ГРИГОРИЙ. К…кул…
МЕФОДИЙ (подсказывает). Н…найнен.
ГРИГОРИЙ (с трудом складывает слоги). Кул… найнен?.. Ни хрена себе Марго! Что за имя такое?
МЕФОДИЙ (поет). В Хельсинки сестра.
БРУНЬКА. Мы знакомиться будем, или нет? (Ворчит) Сестра-брат-отец…
ГРИГОРИЙ. Да. (Мефодию) Наливай!

Мефодий достает из своего рюкзачка стопку пластиковых стаканчиков, расставляет их на столе. Разливает в стаканчики воду из бутылки. Все чокаются, выпивают.

ГРИГОРИЙ (поперхнувшись). Это ж… вода!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
БРУНЬКА. А другого нет? Покрепче!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!

Кюльминяйнен достает из-под «кровати» пластиковую, непочатую бутылку, ставит на стол. Григорий читает этикетку на бутылке.

ГРИГОРИЙ. «Святой источник»…
БРУНЬКА. Облизнулся за знакомство?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (вдруг, грустно). Кузя умер…
ГРИГОРИЙ. Кузя? Как?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Так. Холодно было…
БРУНЬКА. Так надо было в подвал перебираться!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. В подвале умер! Старенький уже был. Рядом лежал, грелся.
БРУНЬКА. А что же ты со старенькими греешься? Ты ж, вроде, еще ничего.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Любила я его.
БРУНЬКА. А-а-а… Сердцу не прикажешь.
ГРИГОРИЙ Схоронила?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
ГРИГОРИЙ. Где?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. В канаве.
ГРИГОРИЙ. Не везет нашим на кладбище схорониться.
МЕФОДИЙ (поет). В…есь мир – к…ладбище!
БРУНЬКА. Точно!
ГРИГОРИЙ. С Кузей давно знакомы были?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Зимой приблудился.
ГРИГОРИЙ. Приблудился?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ага, кушать хотел. Мяукал так жалобно.
БРУНЬКА Мяукал?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Так котик же!
ГРИГОРИЙ. Тьфу, ты! Я думал: человечище умер! А тут Кузя какой-то…
БРУНЬКА. Кошки тоже человеки.
ГРИГОРИЙ. Ладно, давай за твоего котика. И, это… Морковку помянуть надо.
БРУНЬКА. Наливай!

Мефодий разливает воду. Все поднимают стаканчики.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. За Кузю!
БРУНЬКА. За Морковь!
ГРИГОРИЙ. Молча. Не чокаясь.

Все выпивают. Раздается звонок мобильного телефона. Григорий достает из кармана телефон, прикладывает к уху.

ГРИГОРИЙ. Ты где? (Слушает.) А в чем затык? (Слушает.) Ну, давай, жду… (Отключает телефон, кладет в карман.) Кроха! Сюда идет.
МЕФОДИЙ. Дай т…елефон. П…озвонить.
ГРИГОРИЙ. Свой иметь надо!
МЕФОДИЙ. Од…ин звонок!
ГРИГОРИЙ. А ты спой!
МЕФОДИЙ. Н…е хочу!
ГРИГОРИЙ. Звонить хочешь, а петь не хочешь?

Все смотрят на Мефодия.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
БРУНЬКА. Пой, не капризничай.
МЕФОДИЙ (поколебавшись, начинает петь):

Отг…оворила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветром в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

БРУНЬКА. А чего там жалеть?
ГРИГОРИЙ (протягивает телефон Мефодию). Держи! Недолго только!

Мефодий хватает телефон, беззвучно проговаривая цифры, путаясь, нервно, несколько раз набирает какой-то номер. Наконец, сосредоточившись, набирает нужный номер и сразу, приложив телефон к уху, говорит:

МЕФОДИЙ. Мама!
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (голос записан на автоответчике, громко). Данный номер не обслуживается. Данный номер не обслуживается.

Слышны короткие гудки в телефоне. Все, услышав слово «мама», смотрят на Мефодия. Григорий отбирает телефон у сникшего Мефодия.

КЮДЬМИНЯЙНЕН (подзывает Мефодия). Иди сюда. Мама потерялась?
МЕФОДИЙ. Д…да…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Давно?
МЕФОДИЙ. Д…да…
КЮДЬМИНЯЙНЕН. А, может, ты потерялся?
МЕФОДИЙ. Д…да…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ну, и успокойся. Теперь ты до нее не дозвонишься.
МЕФОДИЙ. Д…да?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
МЕФОДИЙ. Н…икак?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Никак. Ты пой. У тебя хорошо получается. Тебя мама учила?
МЕФОДИЙ. С…ам.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Молодец!
ГРИГОРИЙ (достает из кармана пачку сигарет). Все, перекур!

Все тут же лезут за сигаретами. Григорий чиркает зажигалкой, но огонька нет. Смотрит на зажигалку на свет, встряхивает ее, опять чиркает – бесполезно! Бросает зажигалку на стол.

ГРИГОРИЙ. Сдохла. Кто огоньку даст?
МЕФОДИЙ (хлопает себя по карманам). С…ейчас.

Брунька достает свою зажигалку. Все тянутся сигаретами к ее зажигалке, ожидая огоньку. Брунька чиркает раз, другой, третий, еще, и еще – а огонька нет. Брунька чертыхается, встряхивает зажигалку, опять чиркает, но опять вхолостую.

ГРИГОРИЙ (Мефодию). Да поищи! Куда ты ее засунул?!

Мефодий выворачивает карман за карманом, выкладывает на столик разные мелкие вещицы. Последним выворачивает карман брюк, в котором обнаруживается дыра.

МЕФОДИЙ. С…юда…
ГРИГОРИЙ. У тебя дыра здесь! (Оглядывает всех). И что, все? В стране газ кончился?

Долгая пауза. Мефодий свои вещицы раскладывает обратно по карманам, туда же попадают пустые зажигалки Бруньки и Григория.

ГРИГОРИЙ. Ну, и кто в магазин сбегает? За зажигалкой.

Все смотрят на Мефодия.

МЕФОДИЙ (поет). Я не пойду… Я потеряюсь.
БРУНЬКА. И я не пойду. Мне и так хорошо.
ГРИГОРИЙ. А кому нехорошо?
БРУНЬКА. Тебе! Ты, когда сердишься, всегда хочешь покурить.
ГРИГОРИЙ (взрывается). Да, хочу! Да!..
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
ГРИГОРИЙ. Зачем?
БРУНЬКА. Точно! Когда поешь, слова во рту перекатываются. Про покурить забываешь!
ГРИГОРИЙ. Петь, чтобы не курить?
МЕФОДИЙ. Н… нн… нн…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Носки пусть заштопает?
БРУНЬКА. А сначала постирает!
МЕФОДИЙ. Н… нн… нн…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Невесту пусть заведет?
БРУНЬКА. Есть у него невеста!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Это кто?
БРУНЬКА. Сейчас придет.
ГРИГОРИЙ. Вы что, обженить меня собрались?
МЕФОДИЙ. Н… нн… нн…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ (поет). Не капри-изничай!..
ГРИГОРИЙ (остолбенев). Учить меня будешь?!
БРУНЬКА. Тогда мы споем, без тебя. (Тут же завывает.) «Ой, рябина кудря-явая…»
ГРИГОРИЙ. Стоп! Рябину не надо!
БРУНЬКА. Спой про мужское дерево! (Вдруг озаряется). Давай цыганскую!
ГРИГОРИЙ. Даю! (поет песню «Соколовский хор у «Яра»», к пению подключаются и Брунька):

Соколовский хор у «Яра»
Был когда-то знаменит.
Соколовская гитара
До сих пор в ушах звенит.

Припев:
Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа,
А без денег жизнь плохая,
Не годится никуда.

Тройка мчится быстро к «Яру»,
Душа рвется на простор,
Чтоб забыться под гитару,
Услыхать цыганский хор.

Там жила цыганка Занда,
Запоет - долой печаль,
Наша жизнь казалась краше,
Все за жизнь отдать не жаль.

Занда пела под гитару –
Ты, мой друг, не унывай,
А коль скучно тебе станет,
В гости чаще приезжай.

Припев:
Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа,
А без денег жизнь плохая,
Не годится никуда.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Хорошо!
ГРИГОРИЙ (обнимает Кюльминяйнен за плечи). Ага! Понимаешь, ходили мы тут по степям…
МЕФОДИЙ (снимает руку Григория с Кюльминяйнен). Это г…де?
ГРИГОРИЙ. Ну… Как тебе сказать… Есть места, пустые от людей, между автомобильными и железными дорогами.
МЕФОДИЙ. А-а…
ГРИГОРИЙ. Ну, вот, и наткнулись мы там на цыганский табор.
МЕФОДИЙ (опять снимает руку Григория с Кюльминяйнен). Там и п…есню выучили?
БРУНЬКА. А чего ты все перебиваешь-то?! Ты слушай, когда говорят!
ГРИГОРИЙ. Брунька, кстати, там гадать научилась: по руке, по глазам… По слюне! Мы ее иногда спрашиваем…
МЕФОДИЙ (обращается к Бруньке, поет). Я спросить хочу.
БРУНЬКА. Так поцелуй!
МЕФОДИЙ (поет). Зачем?
БРУНЬКА. Я тебе по слюне погадаю!
МЕФОДИЙ. К…ак?!
БРУНЬКА. Сказала же: не перебивай!
ГРИГОРИЙ. И была в этом таборе юная цыганка, и как-то сразу она мне полюбилась, чего со мной никогда не бывало. Ну, не могу без нее, хоть в петлю лезь! В рабство готов был сдаться: менеджером в офис или в магазин, семь дней в неделю на работу таскаться.
БРУНЬКА. Не дай бог такого никому!
ГРИГОРИЙ. Ну, почему, пусть ходят: кто-то должен электричество в провода засовывать?
БРУНЬКА. Я говорю: не дай бог никому из наших!
ГРИГОРИЙ. Это да… Так и она в меня втрескалась – не оттащить! А отец ее – цыганский барон! И он как бы не против, чтобы у меня с его дочкой сложилось, глянулся я ему чем-то. Но, говорит, у них по правилам за дочку жених коня дает. А за дочку цыганского барона – так вообще табун!
МЕФОДИЙ (поет). Где ж ты табун возьмешь?
ГРИГОРИЙ. Во-от! Проще дочку без свадьбы и без табуна приласкать, чем этот табун пригнать.
МЕФОДИЙ (поет). И что взамен?
ГРИГОРИЙ. А ничего! Я ему коней привел.
МЕФОДИЙ (поет). Откуда?!
ГРИГОРИЙ (смеется). В степях, между автомобильными и железными дорогами, всякое можно сыскать. Были колхозы-совхозы, скот перебили, а кое-где топором не успели махнуть, вот кони-то в степь, да в тайгу и убежали, одичали там, плодиться стали, людей не подпускают.
МЕФОДИЙ. В…решь!
ГРИГОРИЙ. Я сейчас топором махну, потом тебя в степях найдут, лет через несколько!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (подбирает с пола брус). А ну, махни!
ГРИГОРИЙ. А вот это ты зря, женщина!.. По имени Кулнайнен… Это я образно! В общем, нарыли мы с корешом в степи коников, самых тихих, которые еще не совсем. Двух привели к барону… Пьянка была!
МЕФОДИЙ. С…вадьба?
ГРИГОРИЙ. Ой! Кажется, и это было. Песни пели…
БРУНЬКА. Так споем, Гришенька!
ГРИГОРИЙ. Споем!
ГРИГОРИЙ и БРУНЬКА (поют цыганскую народную песню, в конце в пляс включается и Кюльминяйнен):

Ай, данну, дану, дану! Дра да ну данай,
Ай, дану, дану, дану! Дра да ну данай.
Ай, данну, дану, дану! Дра да ну данай,
Ай, дану, дану, дану! Дра да ну данай.

Эй, Ту тэрнори, да не ломайся,
Сыр пхэнава дуй лава, собирайся!

Ай, данну, дану, дану! Дра да ну данай,
Ай, дану, дану, дану! Дра да ну данай.
Ай, данну, дану, дану! Дра да ну данай,
Ай, дану, дану, дану! Дра да ну данай.
Хэй!

МЕФОДИЙ. О…гненно! (достает блокнот и ручку). Д…айте слова сп…исать!
ГРИГОРИЙ. Пиши! «Ай, данну, дану, дану! Дра да ну данай…»
МЕФОДИЙ. По-мед…лен-ней…
ГРИГОРИЙ. «Ай, данну…»
МЕФОДИЙ. Первое сл…ово «ай»?
ГРИГОРИЙ. Да.
МЕФОДИЙ. Второе слово «д…а»?
ГРИГОРИЙ. Не «д…а», а «да»!
МЕФОДИЙ. Я так и г…оворю.
ГРИГОРИЙ. Дай сюда, я тебе потом запишу!.. (Забирает у Мефодия блокнот и ручку, кладет в карман.)
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Григорию). Так ты женат?
ГРИГОРИЙ. Вот этого не могу сказать.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Почему?
ГРИГОРИЙ. Помню, ночью, при костре, был женат. А Кроха взревновала: чего-то она в таборе такое сделала, что нам утром бежать пришлось.
БРУНЬКА. Погоня была!
ГРИГОРИЙ. Да! Цыганочка, любовь моя, собственноручно свирепых псов с цепи спустила. А ты знаешь, какой шатер у барона? Дворец с башенками, обнесен высоким забором, а по верху забора колючка вьется. И вышки с пулеметчиками по углам!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Собаки покусали?
ГРИГОРИЙ. Не-а… Мы ж барону не всех коников отдали, себе несколько оставили, про запас. На них и ускакали…
МЕФОДИЙ (Кюльминяйнен). Не верь Грише… Он в…рет!
ГРИГОРИЙ. Кто врет?!
БРУНЬКА. Полегчало? Курить уже не хочешь?
ГРИГОРИЙ. Ёлды-палды! Я уже и не хотел, так ты ж опять напомнила!
БРУНЬКА. Сейчас споем «Самогоночку», враз забудешь.
ГРИГОРИЙ. Да не забуду уже! Курить хочу!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (вдруг поет, приплясывая):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

ГРИГОРИЙ (с удивлением). О чем песня?
МЕФОДИЙ (поет). Об охотнике.
ГРИГОРИЙ. И кто охотник?
МЕФОДИЙ (поет). Я.
ГРИГОРИЙ. На кого охотишься?
МЕФОДИЙ (заслоняет Кюльминяйнен от Григория, поет). Это моя добыча!
ГРИГОРИЙ (обращается к Кюльминяйнен). Ты чья добыча?

Кюльминяйнен вдруг с пронзительным криком прижимается к Григорию:

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл!
ГРИГОРИЙ (замирает от неожиданности). Карл?
МЕФОДИЙ (утвердительно кивает, поет). Карл! Ха-ха-ха-ха!..

Кюльминяйнен, продолжая обнимать Григория, вдруг запрокидывает голову и смотрит куда-то в потолок:

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Где Страусс?
ГРИГОРИЙ. Кто?
МЕФОДИЙ. Ст…раус – жут…кая птица! К…люнет в голову и н…нет головы!
ГРИГОРИЙ (аккуратно освобождается от объятий Кюльминяйнен). Все ясно.
БРУНЬКА. Подожди, Кроха придет, может, у нее зажигалка есть.
ГРИГОРИЙ. А до того что делать?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Танцуй!
ГРИГОРИЙ. Что?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Танцуй!
БРУНЬКА. Точно! Когда танцуешь, руки-ноги заняты, и курить не хочется.
ГРИГОРИЙ. Я не помню, когда и танцевал…
БРУНЬКА. Можно простое что-нибудь, где помнить не надо… Давай, потопчемся?
МЕФОДИЙ. Д…авай!

Мефодий мгновенно оказывается перед Кюльминяйнен. Григорий и Брунька образуют другую пару.
Раздается неспешная, солнечная, лирическая мелодия.
Обе пары, сомлев под мелодию, танцуют «что-нибудь простое, где помнить не надо»…

---

Сцена 3

---

Под окнами слышен топот ног, крики бегущих людей. Танцы сразу же прекращаются: все подбегают к окну, осторожно наблюдают за уличной погоней.

КРИКИ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. Давай наперерез! Держи! Да чтоб тебя!..

Через пролом в стене входит Страусс. Достает нож, поигрывая им, проходит к столу, вонзает нож в столешницу.

СТРАУСС. В гости? Без приглашений?

Все, оглянувшись на голос, застывают и смотрят на Страусса. Тот берет бутылку, рассматривает содержимое на свет. Выливает остатки себе в стаканчик.

СТРАУСС. И закусить есть? (Делает глоток из стаканчика, и тут же сплевывает.) Вода?!

Страусс, с угрожающим видом, идет к Кюльминяйнен.

СТРАУСС. Стол накрыла? Гостей пригласила? А кто разрешил?
МЕФОДИЙ (становится на пути Страусса). Н…не т…ронь!
СТРАУСС. Что?! (выдергивает нож из стола, поигрывает им.) Порежу!
МЕФОДИЙ. К… кк… кк…

Страусс хватает Мефодия за ворот рубахи, со зверским выражением на лице притягивает его к себе.

СТРАУСС. Килечки захотелось? Хюльмилюлю?
МЕФОДИЙ. К… кк… кк…
СТРАУСС. К… к… красивых любите зачем вы, девочки?
МЕФОДИЙ. К… кк… кк…
СТРАУСС. Кастрировать тебя?
МЕФОДИЙ. К… кк… кк…

Страусс замахивается.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Мефодию). Пой!
МЕФОДИЙ (поет, с вызовом). Кишка тонка-а-а!
СТРАУСС (после паузы, оторопевший). За «кишку»-то врежу!
ГРИГОРИЙ. Добрый человек, не тронь его! Мефодий хворый! Умом тронулся.
БРУНЬКА (сердито). Не обижай его. Извини!
СТРАУСС (с подозрением смотрит на Бруньку). Какой-то у тебя голос смелый! Ты мне приказываешь, что ли, его извинить?!
БРУНЬКА (испуганно). Ой, что ты, молодец? Ты и меня не обижай!
СТРАУСС. Да я вас всех тут!.. (Вдруг опять смотрит на Мефодия.) Нет, но ты же вроде разговаривал? Чего ты вдруг запел? (Вдруг кричит на Кюльминяйнен.) Это ты ему сказала?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (что-то ищет на полу). Сейчас, Страусс, палочку найду…
БРУНЬКА. Так ты и есть страус?
СТРАУСС. Да. Фамилия такая: два «с» на конце. Мама говорила: «Немецкая…»
ГРИГОРИЙ. Группенфюрер?
СТРАУСС. Пшёл вон! Спать хочу.
ГРИГОРИЙ (притворяется убогим). Так и спи. Мы тихо тут допьем-докушаем, даже шуршать не будем.
СТРАУС. Я сам докушаю, когда проснусь.
ГРИГОРИЙ. Хочешь, я тебе массаж сделаю? Спать крепче будешь.
СТРАУСС. Массаж?
БРУНЬКА (вдруг орет). Я не поняла, что тут делает этот мальчик?!

Григорий и Мефодий бросаются на Страусса, сбивают его с ног, прижимают к полу. Страусс сопротивляется, но ему не осилить двоих.

ГРИГОРИЙ. Ты ножичком-то не играй! (Отнимает у Страусса нож, отбрасывает его в сторону.)
БРУНЬКА (Страуссу). Ну, что, будешь хреновню из себя корчить?!
ГРИГОРИЙ. Что делать будем? С группенфюрером?
МЕФОДИЙ. Д…ай, я ему в…режу!
ГРИГОРИЙ. А сможешь?
СТРАУСС. Пусти, я его научу!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (продолжает искать). Сейчас палочку найду…
СТРАУСС (перестает сопротивляться). Да пусти же!
ГРИГОРИЙ. Ну, смотри…

Григорий и Мефодий отпускают Страусса, тот садится, потирает затекшие запястья. Григорий становится перед ним.

ГРИГОРИЙ. Мешаем мы тебе?
СТРАУСС. Я хороший, пошутил.
ГРИГОРИЙ. Кунлайнен, он тебя бил?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (продолжает искать палочку). Ой! Сейчас, сейчас…
СТРАУСС. Да не бил я ее! Я ей говорил! Я ей говорю: «Я те строго-настрого говорю…» Правда, Кюля?
ГРИГОРИЙ. Молчать!
СТРАУСС. Почему молчать? Я ей только два раза пальчиком вот так показал: «Кюлечка, ты не права…» Сейчас она меня бить будет, вы ее не знаете. Вы ей палочку не давайте…

Кюльминяйнен нашла палку, подходит к Григорию и Страуссу.

ГРИГОРИЙ (показывает на Страусса). Хочешь, мы из него?..
СТРАУСС. Не хочет она!
ГРИГОРИЙ. Не тебя спрашивают! (Обращается к Кюльминяйнен.) Тебе зачем палка? Просто скажи ему…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Страуссу). Шмопсель!
СТРАУСС. Ну вот, началось! Кюля, посмотри на меня. Ну, какой же я шмопсель?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Шмопсель!
СТРАУСС. Кюлечка, дорогая, не позорь меня перед людьми. Не говори такое… Я же твоя птица дорогая.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (замахивается палкой). Шмопсель!
СТРАУСС. Кюлечка, умоляю!
БРУНЬКА. Что такое шмопсель?
СТРАУСС. Кюля, не говори!
БРУНЬКА. Ну, так и что это такое?
СТРАУСС (вдруг смеется). Ой, не могу! Это она слова перепутала: штепсель со шмопселем! А ведь есть еще и мопсы – порода такая…
ГРИГОРИЙ А ну, вставай, группенфюрер! Танго танцевать будем! В воспитательных целях…
СТРАУСС. Что? Это как? Зачем? Такого не бывает!
ГРИГОРИЙ. Сейчас будет!

Григорий прихватывает Страусса и танцует с ним свой грозный, воспитательный танец. Страусс лишь вскрикивает иногда:

СТРАУСС. Ой, я больше не буду!.. А это украинское танго? Или киргизское? (Вдруг смеется.) Ой, щекотно!.. (Продолжает хохотать.) Не надо-о-о!.. (Вдруг.) А вот так, а вот так, а вот так!..

Танец заканчивается.

СТРАУСС (повеселевший, разрумянившийся, достает сигарету, хлопает себя по карманам в поисках зажигалки). Я сразу, как вошел, понял: вы веселые ребята! Сейчас, думаю, разыграю. И сразу прикинулся таким блатным-блатным! А вы поверили! (Хохочет.)

Все напряглись: достали сигареты, сунули их в зубы и смотрят, как Страусс обхлопывает карманы в поисках зажигалки.

ГРИГОРИЙ. Да это мы тебя сразу раскололи: ты только вошел, и все! Сейчас, думаем, он прикинется таким блатным-блатным, а потом будет думать, что мы поверили! Вот мы сразу и прикинулись: доходягами трусливыми. (Передразнивает сам себя.) «Мы тихонечко, даже шуршать не будем…»
СТРАУСС. Зажигалки ни у кого нет? Моя куда-то пропала.
БРУНЬКА. Отгадай загадку!
СТРАУСС. Ну?
БРУНЬКА (показывает на Мефодия). Что у него в правом кармане на букву «Ж»?
СТРАУСС. Не знаю.
БРУНЬКА. Жажигалка! А что у него в левом кармане на букву «Ы»?
СТРАУСС. Не знаю.
БРУНЬКА. Ышо одна жажигалка! (Достает из карманов Мефодия зажигалки, несколько раз чиркает ими: без толку – огня нет.)
СТРАУСС (обращается к Кюльминяйнен). Кюля, огня!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
СТРАУСС (с улыбкой кивает на Кюльминяйнен). У нее есть зажигалка.
ГРИГОРИЙ. Где?!
БРУНЬКА. Что ж ты молчала?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Забыла.
ГРИГОРИЙ. Прикурить! Скорее!..

Все опять вставили сигареты в зубы, приготовились прикуривать. Кюльминяйнен перебирает тряпки на своем ложе, вытряхивает на стол несколько зажигалок.

БРУНЬКА. Ух, ты ж!
ГРИГОРИЙ. Ничего себе – забыла!

Все расхватывают зажигалки, начинают чиркать, но все вхолостую, огня нет и нет, ни в одной зажигалке!

ГРИГОРИЙ. Я не понял! Пустая, что ли?
БРУНЬКА. И у меня…
МЕФОДИЙ. И у м…еня.
СТРАУСС. Ты все почиркай!

Все лихорадочно перебирают зажигалки, лежащие на столе, чиркают, но огня все равно нет.

ГРИГОРИЙ. Издеваешься?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Нет.
ГРИГОРИЙ. Они ж все пустые! На хрена они тебе?!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Красивые.
СТРАУСС. Кюля, у тебя же была зажигалка.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Была.
СТРАУСС. Ну?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (показывает на зажигалки на столе). Вот.
БРУНЬКА. Придется тебе, шмопсель, в магазин идти!
СТРАУСС (гордо, с псевдонемецким акцентом). Кто меня так называть, тот сам в магазин шагать!
ГРИГОРИЙ (Бруньке). Ты пойдешь в магазин.
БРУНЬКА. А что я? Я курить не хотела. Я так, за компанию, пустыми зажигалками пошебаршила.
ГРИГОРИЙ. А не надо было птицу шмопселем называть!
БРУНЬКА (раздраженно). Да что такое «шмопсель»?!
СТРАУСС (с псевдонемецким акцентом). Я попрошу не вторгаться в моя личная жизнь!
БРУНЬКА. Ой, да ну вас! Непонятностей наговорили… Ну что, поем или танцуем?
СТРАУСС. Зачем?
БРУНЬКА. А чтобы в магазин за зажигалками не ходить!
СТРАУСС. А что, трудно в магазин сбегать?
БРУНЬКА. Ты ж не побежал!
СТРАУСС. У меня причина есть: меня конкретным словом назвали.
БРУНЬКА. Тут всякий с причиной.
СТРАУСС. А-а-а… Ну, какие песни петь будем?
МЕФОДИЙ. Ш… шш… шш…
ГРИГОРИЙ. Ты о чем?
МЕФОДИЙ. Ш… шш… шш…
СТРАУСС. Шкура неубитого медведя?
БРУНЬКА. А медведь тут причем?
МЕФОДИЙ. Ш… шш… шш…
БРУНЬКА. Может, он что-то спеть хочет?
СТРАУСС. Шаланды, полные кефали?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Мефодию). Пой!
МЕФОДИЙ. Ш… шш… шш… (Поет.) «Широка-а страна моя родна-ая!..»

И сразу все смолкают. Наступает долгая пауза.

БРУНЬКА. Не нравится песня, тогда танцуй!
ГРИГОРИЙ (бросает зажигалку на стол). Кто начинает?
БРУНЬКА. Ты!
ГРИГОРИЙ (показывает на Страусса). Он!
СТРАУСС. А чего я? Я давно хотел бросить курить. Танцевать не буду.
ГРИГОРИЙ (хватает с пола брус, замахивается на Страусса). Будешь!
СТРАУСС. Ладно, ладно… А чего я, один?

Раздается ритмичная музыка. Страусс, оглядываясь на Григория с брусом в руках, начинает в так музыке отбивать ногами. Постепенно в танец включаются и остальные. Неожиданно раздается жужжание влетевшей в помещение мухи. Муха выписывает петли между танцующими. Кюльминяйнен хватает стоящий за ложем аэрозольный баллон и начинает бегать за мухой, распыляя в ее сторону инсектицидное средство. Танцующие, один за другим, падают на пол. Остается одна Кюльминяйнен. Муха садится ей на плечо. Кюльминяйнен прицеливается, брызгает себе на плечо из баллончика и, вдохнув инсектицидное средство, тоже падает на пол. Муха, гордо покружив-пожужжав в помещении, улетает прочь…

---

Сцена 4

---

Через пролом в стене входят Кроха и Мамаду. Мамаду — афрорусский, он в куртке, в шляпе, в черных очках и с белой тростью для слепых.

КРОХА. Люди добрые, мне очень стыдно просить у вас помощи, но у меня нет другого выхода. Потеряв работу, я попала в долговую яму: у меня очень большой кредитный долг – полтора миллиона рублей. Денег у меня нет, но ведь каждый человек может оказаться в таком положении, где каждый отмахивается и до тебя нет дела. Я вас очень прошу, пожалуйста, помогите, я надеюсь, что мир не без добрых людей. Мои банковские реквизиты я вам скажу. Заранее спасибо. Да хранит вас Господь…

ГРИГОРИЙ (не поднимая головы). Не верю!
МЕФОДИЙ (не поднимая головы). Полт…ора миллиона.
БРУНЬКА (не поднимая головы). Похоже на правду. Вот от десяти до ста тысяч – уже сомнительно.
СТРАУСС (не поднимая головы). Банковские реквизиты – это класс!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (не поднимая головы). А пусть в Хельсинки едет!

КРОХА. Люди добрые, нужны деньги на учебу за границей для моего брата, не прямо вся сумма, а хотя бы десять тысяч рублей. Помогите, кто чем сможет, и будет вам счастье…

ГРИГОРИЙ (не поднимая головы). Не верю!
СТРАУСС (не поднимая головы). Непрофессионально.
БРУНЬКА (не поднимая головы). А пусть в России учится!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (не поднимая головы). Лучше в Хельсинки!
МЕФОДИЙ (приподнимается, видит Мамаду и падает обратно). Н…ичего себе б…ратик!

КРОХА. Ой, люди, люди! Муж бросил, ушел к разлучнице, осталась с тремя детьми. Прошу, умоляю всех отзывчивых людей помочь мне, кто сколько может! Я в отчаянье! Как ростить детей дальше?! Помогите чем сможете, пожалуйста, чтоб хоть дети сыты были. Десяти рублям и то буду рада…

ГРИГОРИЙ (не поднимая головы). Не верю!
МЕФОДИЙ (не поднимая головы). У мамы г…олос д…етский!
БРУНЬКА (не поднимая головы). И что? Сейчас и дети рожают.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (не поднимая головы). А пусть в Хельсинки рожает!

КРОХА (скучным речитативом). Лю-ди-до-бры-е-по-мо-жи-те-по-жа-лу-ста-кто-ско-ко-мо-жет…

ГРИГОРИЙ (не поднимая головы). Вот! Правильно! Сколько раз говорил: и людям привычно, и ты не устаешь.
МЕФОДИЙ (не поднимая головы). Я п…робовал, не п…олучалось!
ГРИГОРИЙ (не поднимая головы). Почему?
МЕФОДИЙ (не поднимая головы). З…аикаюсь!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (не поднимая головы). Пой!

КРОХА. Люди добрые, помогите собрать деньги: хочу открыть свой маленький швейный цех. Я беременна, поэтому денег взять неоткуда, вот и обращаюсь к вам. Может, кто откликнется?

ГРИГОРИЙ (неожиданно вскакивает). Беременна? От кого?!
МЕФОДИЙ. Н…ичего себе ш…вейный цех!
БРУНЬКА. От тебя, от кого!
ГРИГОРИЙ (Крохе). Что, правда, что ли?!
КРОХА. С какой балды я беременна?!

Все встают. Страусс поднимает с полу аэрозольный баллончик, читает вслух.

СТРАУСС. «Профессиональное уничтожение ползающих насекомых». (Передает баллончик Кюльминяйнен.) Нужно от летающих!

Раздается громкое тиканье часов.

СТРАУСС. Что это тикает? Часы у кого?

Все оглядываются, замечают Мамаду. Тиканье прекращается.

ГРИГОРИЙ. Это кто?
КРОХА. Мамаду.
ГРИГОРИЙ. Вижу, что Мамаду. А что он здесь делает?
КРОХА. Я привела.
ГРИГОРИЙ (вдруг). Ты от него беременна, что ли?!
КРОХА. Хватит орать! Я с ним только что познакомилась!
ГРИГОРИЙ. Где?!
КРОХА. В метро!
ГРИГОРИЙ. А что он там делал?
КРОХА. К бабушке в Уганду ехал!
МАМАДУ (подтверждает). Зумбагве, маконго.
СТРАУСС. Как ты про бабушку узнала? Он же по-русски не говорит.
МАМАДУ (улыбается). Мамаду говорить по-русски.
БРУНЬКА. Ишь, вырядился, с тростью… Пижон!
КРОХА. Трость белая, для незрячих.
ГРИГОРИЙ. Он что, слепой, что ли?
МАМАДУ. Мамаду плохо видеть.
ГРИГОРИЙ. Так очки сними!
МАМАДУ. Глаза болеть, нельзя.
СТРАУСС (усмехается). Слепой Мамаду к бабушке в Уганду?
МАМАДУ. Сначала к дедушке, в Ростов!
СТРАУСС. Ааа… Так тебя тут русская студентка родила?
МАМАДУ. Народ разное говорить.

Кюльминяйнен незаметно уходит через пролом в стене.

МЕФОДИЙ (протягивает руку к Мамаду). «Д…ай, Д…жим, на счастье лапу м…не…»
МАМАДУ (на ощупь находит руку Мефодия, пожимает ее). Заикаться?
МЕФОДИЙ. Д…а.
МАМАДУ. Мамаду может вылечить.
МЕФОДИЙ. К…ак?
МАМАДУ. Роговицу глаза орла растолочь в ступка, перед сном выпить.
СТРАУСС (усмехается, протягивает руку). Давай орла!
МАМАДУ. Мамаду орла не давать. Мамаду рецепт давать, как вылечить смертельный болезнь.
СТРАУСС. За рецепты деньги берешь?
МАМАДУ. Да.
СТРАУСС. Много?
МАМАДУ. Много не понимать.
СТРАУСС. Мало?
МАМАДУ. Мало не понимать.
СТРАУСС. Сколько с Мефодия возьмешь?
МАМАДУ (продолжает держать Мефодия за руку). Мефодя ты?
МЕФОДИЙ. Д…а.
МАМАДУ (обнимает Мефодия за плечо). Нисколько. Мефодя – друг.
БРУНЬКА. А меня в друзья берешь?
МАМАДУ. Слышать женский. В подруги.
БРУНЬКА. Куда орла прикладывать? Не поняла.
ГРИГОРИЙ. Не надо орла: Кулнайнен ему уже прописала.
МАМАДУ. Кунайно – врач?
СТРАУСС. Женщина! Кюльминяйнен!
ГРИГОРИЙ. Эй, где она?

Кюльминяйнен неожиданно входит через пролом в стене, одетая в длинную юбку, и с ободранной лисой на плечах. Кокетливо поворачивается, так и этак, демонстрируя всем свой наряд.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Ну, как?
КРОХА. Ух, ты! В мехах!
БРУНЬКА. Где достала?
СТРАУСС. А чего меха ободранные?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Шмопсель! (Гордо уходит обратно, через пролом в стене.)
СТРАУСС. Кюлечка, ты не права… (Вдруг спохватывается, Мамаду.) Подожди! У тебя глаза больные, что ж ты себя не вылечишь?
МАМАДУ. Раньше совсем не видеть. А теперь лючше и лючше, с каждый день.
ГРИГОРИЙ. Чем глаза повредил?
МАМАДУ. Напалм. Джунгли.
ГРИГОРИЙ. Не понял. Ты что – напалмом костер разводил?
МАМАДУ. Америкосы напалм «разводить»: деревни гореть, глаза жечь.
ГРИГОРИЙ. А как ты там оказался?
МАМАДУ. Партизан. Национально-освободительно двигаться.
КРОХА. Ух, ты!
СТРАУСС. В Уганде?
МАМАДУ. Нет.
СТРАУСС. Ты же сказал: «К бабушке в Уганду!»
МАМАДУ. Пароль. Национально-освободительно двигаться во вся континенты.
СТРАУСС. И что ты там будешь делать, слепой?
МАМАДУ. Стратегия.
СТРАУСС. Это как?
МАМАДУ (скандирует):

Зумбагве, маконго!
Сатванда огунбаджа!
Зумбагве, маконго!
Сатванда огунбаджа!

МЕФОДИЙ. Я т…оже хочу! З…умбагве!
КРОХА. И я!
МАМАДУ. Мефодя друг.

Кюльминяйнен неожиданно входит через пролом в стене, одетая в длинное элегантное пальто, в одной руке нарядная сумочка, в другой — длинный мундштук с сигаретой. Кокетливо поворачивается, так и этак, демонстрируя всем свой наряд. Встает спиной к залу, неожиданно распахивает пальто перед мужчинами.

Мефодий падает в обморок. Остальные мужчины серьезно изучают «что-то там за распахнутостью»…

ГРИГОРИЙ. Неожиданно… Очень!
БРУНЬКА. Закройся, бесстыдница!
ГРИГОРИЙ. Почему бесстыдница? (Что-то щупает у Кюльминяйнен на уровне живота-груди.) Вот тут подштопать слегка… Нет, штопка видна будет. Лучше обрезать, и обметать аккуратно.
МЕФОДИЙ (приподнимает голову, нежно). Б...лестками б...рызнуть!
ГРИГОРИЙ. Не здесь.
СТРАУСС. Что ж ты, Кюлечка, мне таких нарядов не показывала?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Шмопсель!

Кюльминяйнен гордо уходит обратно, через пролом в стене. Мефодий опять поднимает голову, смотрит ей вслед, встает.

МАМАДУ (достает из кармана сигару). Мамаду сигара курить будет.
СТРАУСС. Гавана?
МАМАДУ. Маконго!

Все сразу достали сигареты и вставили в зубы, ждут, когда Мамаду достанет зажигалку.

МАМАДУ (откусывает кончик сигары). Огонь, пожалюста, давать.
ГРИГОРИЙ. У тебя что, зажигалки нет?
МАМАДУ. Не надо зажигалка. Спичка давать!
ГРИГОРИЙ. И спичек нет?!
СТРАУСС. От своей стратегии прикури! В джунглях – от напалма!
МАМАДУ. Я не понимать. Огонь нет?
ГРИГОРИЙ. Сейчас искры из глаз вышибу, от искры и прикурим! (Смотрит на Кроху, вдруг, с облегчением.) Фу ты, ну ты, забыл! Стоп, мужики, сейчас огонь будет. Кроха, давай зажигалку!
КРОХА. У меня нет.
ГРИГОРИЙ. Как нет?
КРОХА. Ты же у меня вчера забрал.
ГРИГОРИЙ. Я?
КРОХА. Да.
ГРИГОРИЙ. Так в ней газ кончился!
КРОХА. А при чем тут я?!
ГРИГОРИЙ. Так. Быстро: сбегай в магазин, купи зажигалку!
КРОХА. Никуда я не пойду.
ГРИГОРИЙ. Что значит, не пойдешь?!
КРОХА. Устала я!
ГРИГОРИЙ. Мамаду, придется тебе идти.
МАМАДУ. Мамаду плохо видеть: медленно идти. Зажигалка завтра принести – ме-едленно-ме-едленно…
БРУНЬКА. А танцевать и петь тоже медленно будешь?
МАМАДУ. Зачем?
БРУНЬКА. А что б в магазин не идти!
СТРАУСС (передразнивает). «Ме-едленно-ме-едленно»…
МАМАДУ. Африка любить танцевать! Африка любить петь!

Мамаду нащупывает тростью стоящее у ног пластиковое ведерко из-под краски, подхватывает его, переворачивает вверх дном, и начинает, как на тамтаме, отбивать на нем бодрый африканский ритм, сопровождая его веселыми и раскатистыми африканскими воплями. В это же время через пролом в стене входит Кюльминяйнен, в своей обычной одежде: издавая схожие с Мамаду вопли, зажигается диким «африканским» танцем. К танцу с воплями подключаются Кроха и Мефодий.

БРУНЬКА (перекрикивает «крикунов»). От ваших криков не прикурить!
МАМАДУ. Прикурить, очень прикурить! Сейчас огонь добывать будем. Я вас учить!
БРУНЬКА. Это как?
МАМАДУ. Палочка нужна. Много палочка…

Все бросаются искать, несут со всех сторон палочки и палки разных размеров. Мефодий дает в руки Мамаду брус, до этого валявшийся на полу. Мамаду отбрасывает брус в сторону.

МАМАДУ. Это что? Я сказать: палочка! Вот такие надо! (Показывает.)

Мамаду отбирает пучок подходящих палочек, раздает всем по очереди.

МАМАДУ. Кто здесь? Как зовут?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Кюльминяйнен.
МАМАДУ. Кунайно-врач? Держи!
МЕФОДИЙ (поет). Мефодий я!
МАМАДУ. Мефодя-друг! Следущий держи! Как зовут?
ГРИГОРИЙ. Григорий.
МАМАДУ. Сейчас курить будет! Следущий!
СТРАУСС. Страусс!
МАМАДУ. У страусов яйца вот такие! Мы в Африке охотиться…
СТРАУСС. Палкой в лоб получишь!
МЕФОДИЙ (поет). Страус жу-уткая птица!
МАМАДУ. Да! Кто страусов не видать, тот жизни не знать.
СТРАУСС. У меня в фамилии два «с» на конце: «эсэс»!
МАМАДУ. «Эсэс»? Что-то знакомое.
ГРИГОРИЙ. Группенфюрер!
МАМАДУ. Ой, ты, Господи! (Перекрещивается.) Помиловать, оберегать!
ГРИГОРИЙ. Православный, что ли?
МАМАДУ. Дедушка в Ростов!
ГРИГОРИЙ. Ну, так ты совсем наш нигер!
МАМАДУ. Да. Следущий палочка брать!
БРУНЬКА. Брунька.
МАМАДУ. Подруга хотеть.
БРУНЬКА. После полуночи!
МАМАДУ. Да. Следущий!
КРОХА. Кроха.
МАМАДУ. Подруга. Меня в гости водить.

Все смотрят на Мамаду.

ГРИГОРИЙ. Дальше что?
МАМАДУ. Дальше? Вы знать, что я плохо видеть?
ГРИГОРИЙ. Ну?
МАМАДУ. А теперь я знать, сколько вас и как звать!
ГРИГОРИЙ. И что?
МАМАДУ. Вы не понимать?
ГРИГОРИЙ. Нет.
МАМАДУ. Мамаду плохо видеть? Мамаду в разведку ходить! Мамаду считать пушка, танка, самолета. Мамаду солдат считать!
СТРАУСС. Я не понял: мы курить сегодня будем, или нет? Где огонь, нигер?
МАМАДУ. Надо национально-освободительно двигаться, тогда все уметь: слепой уметь считать, яд кураре делать, дурака делать, когда обмануть. Сейчас делать огонь! Взять палочки в руки. (Показывает) Вот так. И вот так крутить! Вот так! Вот так!
ГРИГОРИЙ. Ёшкин кот! Пещерный человек!
МАМАДУ. Будешь партизан, будешь много огня делать. Зажигалка, спичка всегда не есть. (Садится на корточки, щупает пол.) Хорошо, пол – дерево. Бумага сухой крошить. Стружка строгать: мелко-мелко. В кучка ложить. Палка в кучка крутить. Когда дым появиться, нежно подуть.
БРУНЬКА. Долго крутить?
МАМАДУ. Крутить быстро надо, чтобы дереву горячо быть. Тогда дерево пугаться, дым идти!

Все рвут на клочки бумагу, состругивают стружку, складывают в кучки, каждый перед собой, садятся, берут палки в руки.

СТРАУСС. Эй, а ты чего без палки?!
МАМАДУ. Мамаду рука стукнуть, теперь болеть!
СТРАУСС. И что?
МАМАДУ. Мамаду барабан бить, ритм давать. Так не заметить, как дерево пугаться, а уже дым!

Мамаду начинает выстукивать на ведерке горячий африканский ритм. Остальные крутят палочки.

МАМАДУ. Песня петь надо! Партизаны всегда петь! Так огонь вдруг гореть…
ГРИГОРИЙ. Или палки крутить, или петь – что-нибудь одно!
МАМАДУ. Ладно, я петь, вы подпеть! (Поет.) О-о-о, Каракумы! В небе солнце светить!
МЕФОДИЙ (поет). Почему Каракумы? Ты про Африку говори-ил!
МАМАДУ. Мефодя просить Африка: сейчас быть Африка! (Поет.) О-о-о! О, Сахара! Птица пролетать!
БРУНЬКА. А куда впадает Каракума?
СТРАУСС. В Волгу!
БРУНЬКА. А где: ближе или дальше от Москвы?
МЕФОДИЙ (поет). Это не река. Это пустыня!
МАМАДУ (поет). О-о-о! О, Сахара! Скоро идти дождь!
ГРИГОРИЙ. Какой дождь в пустыне?! Ты чего?
МАМАДУ. Человек заблудиться в пустыне. Ему жарко. Хотеть дождя. Надо дать человеку дождя. Пусть хотеть!.. (Поет):

О-о-о! О, Сахара! Змея проползать!
О-о-о! О, Сахара! Ходить каравана!
О-о-о! О, Сахара! Петь партизана!

ГРИГОРИЙ. Эй, Мамаду! Ты веселее можешь петь?
СТРАУСС. И быстрее! А то сейчас палку крутить будешь!
МАМАДУ. Мамаду сказки знать. Сказки хотеть?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!
МАМАДУ (продолжает отстукивать ритм на ведерке). Бурундук спуститься к реке, чтобы поймать рыба. А потом кричать: «Эй, сюда!» Приходить гиена. Гиена быть глупый. Она не знать, что бурундук сердиться на нее. (Поет) О-о-о! О, Сахара!..
ТОПОР. За что сердиться?
МАМАДУ. За то, что она съесть его рыбу. (Поет) О-о-о! О, Сахара!
БРУНЬКА. И это все?
МАМАДУ. Бурундук маленький, сказка тоже маленький.
МЕФОДИЙ. Мне н…равится!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. А еще сказка есть?
МАМАДУ. Мамаду много сказок знать. Какую хотеть?
КРОХА. Про любовь!
МАМАДУ. Мышонок жениться на мышь. А потом появиться кот. Мышонок мяса не любить. Он морщиться и зажимать нос. Кот не ждать, когда мышонок его любить. Он быстро-быстро убегать. В джунгли… (Поет) О-о-о! О, Сахара!
КРОХА. Это про любовь?!
МАМАДУ. Да. Кот любить мышонок, а мышонок не любить кот: мышонок любить мышь!
КРОХА. А еще про любовь?
МАМАДУ. Однажды заяц ходить в джунгли, и женщина его пригласить. Они залезать на баобаб и кушать мед. А потом они долго прощаться, и заяц уходить. (Поет) О-о-о! О, Сахара!
БРУНЬКА. Не поняла! А где любовь?
МАМАДУ. А, да, забыть! Перед тем, как они залезать на баобаб и кушать мед, они долго здороваться… (Поет) О-о-о! О, Сахара!

Страусс неожиданно кидает своей палкой в Мамаду. Мамаду резко отклоняется от летящей в него палки.

СТРАУСС (вскакивает). Сволочь, да ты все видишь!

Раздается громкое тиканье.

МАМАДУ (снимает очки, кладет их в карман, улыбается). Мамаду отлично смотреть! Мамаду в разведку ходить! Считать пушка, танка. Яд кураре делать! (Протягивает руку.) Будем знакомить – Мамаду!

Все, кроме Мефодия, перестают крутить палки, встают и окружают Мамаду.

БРУНЬКА. Знаем, что Мамаду!
ГРИГОРИЙ. Дураков из нас делать?
МАМАДУ. Друзья никогда не дурак. Друзья до последний вздоха не дурак!
СТРАУСС. А что это опять тикает?

Все замолкают, внимательно слушают.

СТРАУСС. И паленым пахнет…

Все нюхают воздух, смотрят на Мефодия, который продолжает вращать палку. Подбегают к нему, смотрят на клочки бумаги, в которых вращается палка.

СТРАУСС. Смотри, тлеет!
ГРИГОРИЙ (Бруньке). Дуй… осторожно!

Брунька, набрав в легкие воздух, дует на клочок бумаги. Все с напряжением смотрят, ждут. Пауза. Тиканье прекращается.

ГРИГОРИЙ. Что ты наделала?!
МАМАДУ (сложив пальцы щепотью, показывает Бруньке). Нежно подуть!
БРУНЬКА. Сами бы и дули!
ГРИГОРИЙ. Мефодий, надо еще покрутить!
МЕФОДИЙ (вдруг обессилев, падает навзничь). Н…е могу. Я з…анят.
ГРИГОРИЙ. Чем?!
МЕФОДИЙ. Ум…ираю.
СТРАУСС. А пусть Мамаду крутит!
МАМАДУ. Мамаду рука болеть!
СТРАУСС. И какой с тебя толк? Сказки про зайцев травить?
МАМАДУ. Мамаду нежно подуть! Стратегия делать. Танки считать.
СТРАУСС. Ну, ты про танки-то не загибай!
ГРИГОРИЙ. Значит, так на жизнь добываешь?
МАМАДУ. Жизнь добывать меня, я добывать жизнь.
ГРИГОРИЙ. А ну, покажи!
МАМАДУ (опять надевает черные очки, берет тросточку, идет неровной походкой, с протянутой рукой). Национально-освободительного двигаться!.. Подать ветеран, кто сколько! Свободу народам угнетаться! Руки прочь, америкосы!
ГРИГОРИЙ. Не, чушь какая-то. Голодный будешь.
СТРАУСС (усмехается). Забыл? Он еще и по медицинской части.
ГРИГОРИЙ (обращается к Кюльминяйнен). Кулнайнен, а ну покажи, как добываешь…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (вдруг весело поет, приплясывая):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

ГРИГОРИЙ. Стоп! Неправильно. Зачем петь? Силы надо беречь! Ну-ка, скажи свою песню, но только просто скажи.
БРУНЬКА. Чтоб мировая скорбь!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (растерянно, с торможением). Хюльмилилюли… Хюльмилюли… Хюльмиля…
ГРИГОРИЙ. Ну, кто ж так хюльмилюлит? Смотри, как надо! (Показывает; тускло бормочет). Люди добрые, хюльмилилюли… Хюльмилюли, кто сколько сможет… Подайте, хюльмилилюли ради…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (опять растерянно). Хюльмилилюли… Хюльмили…
ГРИГОРИЙ. Тьфу! Где мои костыли?
БРУНЬКА. Так ты их у входа оставил!
ГРИГОРИЙ. Давай сюда.

Брунька выходит через пролом в стене, и тут же возвращается с костылями, протягивает их Григорию.

ГРИГОРИЙ (встает на костыли, тускло, скучным голосом). Товарищи, пришло извещение, что я умер. Я паспорт показываю: вот он я! Отняли паспорт. А я инвалид. Второй год бьюсь за восстановление. Был на своей могилке. Люди добрые, да что же это делается: с каких пор в мертвые живых записывают? Подайте, кто сколько может…
БРУНЬКА. Еще!
ГРИГОРИЙ. Люди добрые, забрал у ребенка его любимые книги: «Три мушкетера», «Оцеола, вождь семинолов», «Последний из могикан». Купите про Тома Сойера и Гельбери Фина. Книги добрые, без роботов. Или подайте, кто сколько может… (Отбрасывает костыли). Во, видишь? И это еще не все. И при этом просто! Силы надо беречь. С эмоциями мало кто умеет работать. Вот Брунька умеет. (Бруньке) Покажи!
БРУНЬКА (мгновенно заходится в крике, в слезах, в истерике). Ой, люди! Горе какое случилось! Не ждала! Чтоб такое?! В первый раз к вам иду! За помощью! Стыдно как! Лучше руки на себя наложить!..

Брунька заходится в рыданиях, закрывает лицо руками. К ней подходит Григорий, протягивает купюру. Брунька берет деньги и тут же, с громким рыдающим воплем, прячет лицо в носовом платке. И тут же хочет вернуть деньги.

БРУНЬКА. Стыдно, заберите. Спасибо вам! Не могу…

Григорий протягивает Бруньке еще купюру. Брунька, громко рыдая, через «не могу», забирает и эти деньги.

ГРИГОРИЙ (поворачивается к Кюльминяйнен). Видишь? Часами так может! И хоть бы хны! (Поворачивается к Бруньке). Ну, отдавай деньги.
БРУНЬКА (огрызается, как ни в чем ни бывало, трясет купюрами). Это деньги?! Я тебе это должна отдавать?!
СТРАУСС. Профессионально.
МЕФОДИЙ (неожиданно садится). М…осье, же не манж па сие жур. Г…ебен зи мир битте. (Поет). Господа, я не ел шесть дней. Я потерял маму! Пода-айте что-нибудь челове-еку…
ГРИГОРИЙ. Это есть гуд. Зер гуд!
СТРАУСС (поет, приплясывая):

Гоп-стоп, дыр-был-мыл!
Дыр-был-мыл, гоп-стоп!
Гоп-стоп, дыр-был-мыл!
Дыр-был-мыл, гоп-стоп!

ГРИГОРИЙ. И сколько за такую ерунду подают?
СТРАУСС. Нисколько. Это я рассказываю, как беру у тех, кто не подает!
ГРИГОРИЙ (смотрит на Кюльминяйнен). Что же с тобой делать?
БРУНЬКА. Что-то жалостное надо, женщина все ж… Юбку одеть.
ГРИГОРИЙ. А может, наоборот – тельняшку? (Достает из пакета тельняшку и берет, протягивает Кюльминяйнен.) Примерь.

Кюльминяйнен надевает тельняшку, нахлобучивает на голову берет.

ГРИГОРИЙ. Пройдись взад-вперед.

Кюльминяйнен проходится взад-вперед.

ГРИГОРИЙ. Больше свирепости во взгляде! Да, хорошо… Ты песни какие-нибудь знаешь: про последний бой, про друга?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
ГРИГОРИЙ. Ну-ка, спой!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (поет, приплясывая):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля...

ГРИГОРИЙ. Стоп! Это что: песня про друга?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да.
ГРИГОРИЙ. Не годится. А ну-ка, еще раз пройдись. Тверже походка! Очень хорошо…

Кюльминяйнен вставляет в зубы сигарету, чиркает пустой зажигалкой.

КРОХА. Я тоже так хочу!
ГРИГОРИЙ. Тебе это не подходит.
КРОХА. А я хочу!
СТРАУСС. Кюлечка, я тебя не узнаю. Так долго скрывать от меня свои таланты. Срочно уезжаем на «гастроли»!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Шмопсель!
СТРАУСС. Что?!

Страусс замахивается на Кюльминяйнен, и та, неожиданно для себя, делает контрприем, опрокидывает Страусса на пол. Страусс, изумленный, снизу смотрит на нее. Опять раздается громкое тиканье.
Кюльминяйнен входит в раж, с рычанием нападает на всех – все разбегаются в стороны. Кюльминяйнен хватает со стола пустую бутылку из-под водки.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. В Хельсинки хочу! В Хельсинки! В Хельсинки!

Кюльминяйнен, подражая десантникам, бьет себя бутылкой по голове: раз, другой, третий; застыв на мгновение, навзничь падает на пол.
Мефодий подбегает к Кюльминяйнен, заботливо смотрит ей в лицо.

ГРИГОРИЙ. Я не понял: с ней это вдруг, или она уже такая была?
КРОХА. А почему Хельсинки?
ГРИГОРИЙ. Сестра у нее там.
БРУНЬКА. И что?! А у меня в Тамбове! Я же банками голову не ломаю!
СТРАУСС (поднимается с пола). А что это опять тикает?

Все опять вслушиваются. Тиканье прекращается.
Кюльминяйнен открывает глаза, с помощью Мефодия встает, пошатываясь, щупает голову.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Что со мной?
МЕФОДИЙ. Не п…омнишь?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Нет. (Снимает берет, рассматривает его.) Что это?
МЕФОДИЙ. Од…ень, пр…остудишься! (Надевает Кюльминяйнен берет.)
КРОХА. Есть хочу!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Макароны будете?
БРУНЬКА. Гав!
КРОХА. Гав-гав!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (достает из груды тряпок кастрюлю). Держите. Еще теплые.
КРОХА (изображает веселого щенка):

А я не против теплых макарон, гав-гав!
А я не против теплых макарон, гав-гав!
Я не против, я не против, я не против, я не против,
я не против теплых макарон, гав-гав!

ВСЕ (дружно танцуют и поют):

А мы не против теплых макарон, гав-гав!
А мы не против теплых макарон, гав-гав!
А мы не против, мы не против, мы не против, мы не против,
мы не против теплых макарон, гав-гав!

МЕФОДИЙ. И я н…неп…п…
ГРИГОРИЙ. Пой!
МЕФОДИЙ (выводит арию). И я не против теплых макаро-о-он!
КРОХА (жалобно подвывает в стилистике Мефодия). Гав-гав!

Страусс открывает бутылку «Святого источника», разливает воду по стаканчикам. Все запускают в кастрюлю руки, цепляют макаронины, засовывают себе в рот.

МЕФОДИЙ. С… сс… сс…
КРОХА. Соли мало?
БРУНЬКА. Соленых огурчиков?
МЕФОДИЙ. С… сс… сс…
БРУНЬКА. С маслицем хочется?
МЕФОДИЙ. С… сс… сс…
ГРИГОРИЙ. С сарделечкой бы неплохо?
БРУНЬКА. Так сбегай, купи!
СТРАУСС. И зажигалку! Штук несколько...
ГРИГОРИЙ. А, чтоб тебя!..
МЕФОДИЙ. С… сс… сс…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ (поет). Спасибо-о-о!

Все смеются. Начинают петь, как и Мефодий.

КРОХА (поет). Пожалуйста-а-а!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (поет). Еще-е раз заходите-е!
МАМАДУ (поет). Всегда вам радова-ать!
БРУНЬКА (поет). Селедочку с собой несите-е!
КРОХА. Как в опере: (поет) «Колбаски мне, колбаски!»
МЕФОДИЙ (поет). «Карету мне, карету!»
СТРАУСС (поет). «Так получай же, тварь!» И вдул из Калаша-а... (Изображает стрельбу из автомата.) Д-д-д-д-д!.. (Переходит на речь.) Сейчас мы этих опер настрогаем!
ГРИГОРИЙ. Это кто тут оперы настрогает?
СТРАУСС. Мы!
ГРИГОРИЙ. Мне послышалось, или кто-то что-то про зажигалку?
СТРАУСС. Так ведь кто-то сказал: «Сбегай, сарделечку купи!»
БРУНЬКА. Я сказала.
СТРАУСС. Вот! А почему бы к сарделечке зажигалку не прикупить?
ГРИГОРИЙ. Пой!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
КРОХА. Пой!
СТРАУСС. А я не знаю песен!
КРОХА (поет). Не надо песен! Оперу дава-ай!
ГРИГОРИЙ (поднимает с полу брус, замахивается, поет). Дава-ай!
СТРАУСС. Сейчас, сейчас! О, вспомнил! Про дворняжек! В общем, опера для фраеров… (Поет песню «С малых лет»):

С малых лет, судьбе я непокорный,
Грязный весь от пыли и ветров,
Я скитался хилый, беспризорный,
По бульварам шумных городов.

Жил и рос, не зная сам, откуда
В сердце затаилась тень и злость.
Может быть, в побоях самосуда
Мне таким остаться довелось.

Эх, да что там! Годы пропадали,
Не жалел я больше ни о чем:
Мне не зря цыганка нагадала –
Станет мне родным казенный дом.

И метались пьяные шалманы,
И свободой я не дорожил.
У кого-то были папы, мамы,
Ну, а я с дворняжками дружил.

ГРИГОРИЙ (отбрасывает брус в сторону). А я думал, ты только группенфюрер!
СТРАУСС. А вот эта опера не для фраеров. Ария Ленского!
МЕФОДИЙ (поет). «Я люблю вас, Ольга…»
СТРАУСС. Это другой Ленский! (Поет «Свободу вы любите»):

А когда в «Кресты» приходишь,
Разговор такой заводишь:
«На свободе, братцы, можно жить.
Свободу вы любите, свободой дорожите,
На свободе, братцы, можно жить!»

ВСЕ (подхватывают и поют):

«Свободу вы любите, свободой дорожите,
На свободе, братцы, можно жить!»

МАМАДУ (завершающие строки поет один):

«Свобода вы любить, свобода дорожить,
На свобода, братца, можно жить!»

ГРИГОРИЙ. Мамаду, а у вас в Африке про свободу поют?
МАМАДУ. Много!
ГРИГОРИЙ. А ну, спой!
МАМАДУ. Мамаду петь зеленый крокодил! Маленький крокодил родиться и сразу хотеть свободы. Много свободы! Он сказать мама: «Я пошел!»
МЕФОДИЙ. Мама!
МАМАДУ (подхватывает пластиковое ведерко, начинает выстукивать на нем ритм, поет веселую песню):

Такелики-макелики, о ма йя!
Такелики-макелики, о ба йя!
Такелики-макелики, о га йя!
Такелики-макелики, о ра йя!

Все начинают выстукивать ритм на пластиковых ведерках, ящиках, коробках, а также подхватывают, поют вместе с Мамаду:

Такелики-макелики, о ма йя!
Такелики-макелики, о ба йя!
Такелики-макелики, о га йя!
Такелики-макелики, о ра йя!

Мамаду начинает танцевать горячий танец под быстрые ритмичные стуки остальных.
В самый разгар танца у Мамаду сваливается шляпа вместе с париком, и обнаруживается, что у Мамаду под шляпой и париком русые волосы. Стук почти сразу прекращается, только Мефодий еще продолжает барабанить в тишине. Наконец, смолкает и «тамтам» Мефодия.
Мамаду, наконец, замечает упавшие с его головы шляпу с париком. И в это время Кюльминяйнен с пронзительным криком прижимается к Мамаду.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл!
КРОХА. Карл?
БРУНЬКА. Карл?
ГРИГОРИЙ. Карл?
МЕФОДИЙ (с ужасом показывает на Мамаду). К…арл!
МАМАДУ (освобождается от объятий Кюльминяйнен, подбирает шляпу с париком, нахлобучивает на голову). Женщина ошибаться. Я не знать Карл!
СТРАУСС. Нет, подожди. Это что такое?

Страусс подходит к Мамаду, срывает с его головы шляпу с париком, кидает на пол; резко проводит пальцами по его лицу, смотрит на краску, оставшуюся на пальцах.

СТРАУСС. Это что такое, «зеленый крокодил»? Объясни!
БРУНЬКА. Потому что Карл! (Григорию.) Карманы проверь! Он у тебя там шарил! Без денег останемся!
МАМАДУ. Я не шарить!
ГРИГОРИЙ (обхлопывает свои карманы). Он не шарить… (Вдруг хватает Мамаду за воротник.) А ну говори: ты Карл?!
МАМАДУ. Я эту женщин первый раз видеть! (С отчаянием.) Кунайно, сказать: я не Карл!
ГРИГОРИЙ (смотрит на Кюльминяйнен). Ну, что скажешь: Карл?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (подходит, всматривается в лицо Мамаду, укоризненно качает головой). Карл, Карл…
ГРИГОРИЙ (встряхивает Мамаду за воротник). Ага, все-таки Карл!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (укоризненно качает головой). Нет, не Карл…
СТРАУСС. Стоп! Что-нибудь одно: или Карл, или не Карл!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (качает головой). Карл не Карл… Карл не Карл…
МЕФОДИЙ (становится перед Кюльминяйнен, заглядывает ей в глаза). Зачем тебе К…арл?
МАМАДУ (кричит, в отчаянии). Я не Карл!
СТРАУСС. А ну, отпустите его. Сейчас мы с Карлом поговорим…

Все отпускают Мамаду.

СТРАУСС. Ты зачем нигером вырядился?
МАМАДУ. Жить большой. Не поле перейти…
СТРАУСС. Что? По-русски говори!
МАМАДУ. А потом бежать…
СТРАУСС. Ты знаешь, что нигеры делают в Америке? Сидят на белых унитазах и курят сигары «Гавана». А не твою вонючую «Маконго»! Они угнетают наших белых братьев!
МАМАДУ (с вызовом). Да!
СТРАУСС. Что?! Вот ты как заговорил?! Так ты черный расист?! То есть, тьфу – белый расист?! То есть, тьфу! Черно-белый?!..
МАМАДУ. Сам белый!
СТРАУСС. Я – белый?! Тьфу, да - белый! Ты забыл, как я к тебе хорошо относился, пока ты нигером был? Мы с тобой из одной кастрюли ели. Я тебе оперу спел – одну, другую. Я тебе то, я тебе это… (Вдруг взрывается) А ты?! В душу мне наплевал?! А ты у меня разрешение спросил?! «Господин Страусс, разрешите нигером заделаться?» - «Зачем?» - «А я, господин Страусс, сейчас вам ключи от норки принесу, где деньги лежат…» - «Ну, что ж, заделайся!»
ГРИГОРИЙ. Отстань от него!
КРОХА. А кто ж все-таки Карл?
ГРИГОРИЙ. А вот Брунька Карл и есть!
БРУНЬКА. Сейчас кастрюлей-то шваркну!
ГРИГОРИЙ. Может, и Кулнайнен не Кулнайнен?

Все смотрят в сторону Кюльминяйнен и Мефодия: те стоят у стола, Кюльминяйнен опять бьет себя пустой бутылкой по голове.

ГРИГОРИЙ. Мефодий, отбери у нее бутылку!

Мефодий забирает бутылку у Кюльминяйнен, и бьет себя ею по голове; тут же, схватившись руками за голову, падает на колени.

БРУНЬКА. Тут все психические…
СТРАУСС (Бруньке). Но-но! (Опять поворачивается к Мамаду.) Отвечай!
МАМАДУ. Человек маленький. Планета большой!
СТРАУСС. Бананоедом зачем вырядился?! Идиот, что ли?!
МАМАДУ. Да! Да!! Да!!! Много маленький бегать. Ты зачем бегать маленький?! Малиновки заслышать голосок?
СТРАУСС. Все, достал! От одного идиота я мир избавлю!

Страусс бросается к столу, хватает нож, к нему тут же бросаются остальные, не пускают к Мамаду. Григорий отнимает нож у Страусса.

БРУНЬКА. Уходи! Мамаду ты, или кто, беги от греха!
МАМАДУ (растерянный, отодвигается к пролому в стене). Я же ничего не сделать…
СТРАУСС (вырывается). Да я его голыми руками!..

Страусса опять перехватывают. Мамаду, с несчастным лицом, махнув рукой, идет к пролому в стене.

КРОХА (в истерике визжит). Беги!

Мамаду убегает.
Страусс вырывается из удерживающих его рук, бьет ногой по шляпе с париком – та улетает в пролом в стене, вслед Мамаду.

Сцена 5

ГРИГОРИЙ. Остынь, группенфюрер!
СТРАУСС. Кто?! А ну, повтори!
ГРИГОРИЙ. Ой, а понтов сколько! Небось, только мухам крылышки обрывал!
СТРАУСС. Я и двуногим всякое оборву!

Вдруг, в тишине, раздается плач Бруньки.

КРОХА. Ты что?
БРУНЬКА. Сволочь Мамаду!
СТРАУСС. Да!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да?
КРОХА. Нет!
ГРИГОРИЙ. М-да…

Мефодий держится за ушибленную голову, хочет что-то сказать.

МЕФОДИЙ. М…мм…мм…
ГРИГОРИЙ. Маме позвонить?
МЕФОДИЙ. М…мм…мм…
СТРАУСС (усмехается). Мефодий писать хочет?
МЕФОДИЙ. М…мм…мм…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ. М…мм…мм… (Поет) Мамаду хоро-оший!
ГРИГОРИЙ. Да, веселый. (Бруньке.) А почему сволочь?
БРУНЬКА. Я с негром ни разу не спала!
КРОХА. И я!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. И я!
ГРИГОРИЙ. И я!
МЕФОДИЙ. И й…я!
ГРИГОРИЙ. И не буду!
МЕФОДИЙ. И й…я!
ГРИГОРИЙ. Не понял: у тебя к нему интерес?
БРУНЬКА. Да. Смотрю: черненький, веселый такой, сигары курит. Вот, думаю, и на моем веку будет счастье! Я прямо сегодня и хотела…
ГРИГОРИЙ. Погоди! Сейчас догоню, приведу назад.
БРУНЬКА. Кого?
ГРИГОРИЙ. Мамаду!
БРУНЬКА. Так ведь он не негр!
ГРИГОРИЙ. Какая разница?
БРУНЬКА (капризно). Есть разница!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Будет тебе негр!
БРУНЬКА. Откуда?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Знакомый у меня есть, Снежком зовут, у метро подрабатывает.
БРУНЬКА. Молодой?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Не старый.
БРУНЬКА. Сигары курит?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Купишь ему сигару – будет курить!
БРУНЬКА. Ух, ты, уже щекотно!
КРОХА. А мне Снежка?!
ГРИГОРИЙ. Эй! Что за крики? Я твой Снежок!
КРОХА. В подвалах и чердаках?!
ГРИГОРИЙ. Кроха, что с тобой? Другие не имеют того, что мы имеем.
КРОХА. Что имеем?!
ГРИГОРИЙ. Свободу. Ты думаешь, у меня ничего нет? А у меня солнце, луна, и дождь, и ветер! У меня – вся земля, каждый день и каждую ночь! И я стою на этой планете, и достаю сигарету, чтобы выкурить ее среди лесов, озер и морей…
БРУНЬКА. А жажигалки все нет и нет. Солнце – хорошо, когда не пережаривает. А зимой оно вообще не греет! Но чтобы я под дождем или на снегу свободу кушала? Чушь несешь!

Под окнами слышен топот ног, крики бегущих людей. Страусс подбегает к окну, наблюдает за уличной погоней.

КРИКИ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. Держи! Что б тебя! Ружье у кого есть?! Есть!.. (Раздается выстрел, другой…)

БРУНЬКА. Это что ж – в Мамаду из ружья?!
СТРАУСС (смеется). Они за страусом гонятся!
БРУНЬКА. За тобой, что ли?!
СТРАУСС. У меня два «с» на конце! Сколько раз повторять?! А это просто страус!

Все столпились у окна, наблюдают за погоней.

БРУНЬКА. Откуда здесь «просто страус»?
СТРАУСС. В ресторан привезли!
БРУНЬКА. Зачем?
СТРАУСС. Ну, выпить-закусить…
БРУНЬКА. Живого?!
СТРАУСС. Да!
МЕФОДИЙ. Из м…орга сбежал.

Крики преследователей стихают…
Раздается громкое тиканье. Через пролом в стене входит Мамаду. Он опять в шляпе с париком, и опять в боевой раскраске: тщательно загримирован под африканца.

БРУНЬКА. А что это опять тикает?
МАМАДУ. Я «тикает»!

Все оглядываются, смотрят на Мамаду.

СТРАУСС. А ну, иди сюда! То есть, тьфу! Отсюда!
МАМАДУ. Сам ходить!
СТРАУСС (идет на Мамаду). Вот теперь я тебя точно урою!

Мамаду распахивает цветную жилетку и… все замирают! Под жилеткой развешаны банки и какие-то коробочки, опутанные проводами и шнурками. Там и сям среди банок и коробочек мигают красные светодиоды, виден циферблат, становится еще более слышным грозное тиканье часов.

СТРАУСС (останавливается, в недоумении). В космос собрался?
МАМАДУ. Да! С тобой! А ну, подходить! Подходить! Сейчас за веревочку дергать, ты узнать смерть!

Мамаду хватается за один из шнурков, натягивает его. Страусс останавливается, потом начинает пятиться.

ГРИГОРИЙ. Это что?
МАМАДУ. Да, бомба!

Мамаду, разъяренный, набрасывается на всех по очереди, держа шнурок в натянутом положении.

МАМАДУ. Что, какать?! (Выхватывает из кармана жилетки небольшой пульт.) Кнопочку нажать?! Никто не желать?! (В сторону Страусса.) Группа фюрер хотеть жить?! Ловить, «эсэс»!

Мамаду замахивается пультом. Страусс закрывается руками. Остальные разбегаются в стороны, по углам. А Мамаду пульт не кидает.

МАМАДУ (смеется над Страуссом). А-а, тварь, трусить! (Всем.) И вы трусить! Заползать в дырка!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл!
КРОХА. Карл?!
БРУНЬКА. Карл?
ГРИГОРИЙ. Все-таки Карл!
СТРАУСС. Внимание! Я агент Интерпола Страусс! Разыскиваемый террорист Карл, вы задержаны. Вы имеете право на адвоката, имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, будет использовано против вас в суде.
МАМАДУ. Молчать! А то дергать за веревочку – со стенок не соскребать!
БРУНЬКА. Да разве это стенки? Пойдем, я тебе хорошие стенки покажу.

Кроха крадется вдоль стены к выходу.

МАМАДУ. Куда?!
КРОХА (испуганно). За Снежком!
МАМАДУ. Мамаду обмануть?! Снежок – зима!
БРУНЬКА. Да нет, она правда за Снежком!
МАМАДУ. Назад! Кто Мамаду обмануть, тот страшно умирать! Яд кураре давать! Сильно растворять…

Кроха, испуганная, возвращается на место.
Мамаду подходит к столу, берет стаканчик с водой, хочет выпить.

БРУНЬКА. Твои сто грамм!
ГРИГОРИЙ. Я тост знаю – для воды!
БРУНЬКА. А я несколько!
СТРАУСС. А я агент Интерпола!
ГРИГОРИЙ, БРУНЬКА и СТРАУСС (встают и, медленно двигаясь в сторону Мамаду, скандируют):

Зумбагве, маконго!
Сатванда огунбаджа!
Зумбагве, маконго!
Сатванда огунбаджа!

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл, не верь им! Они хотят тебя съесть!
ГРИГОРИЙ. Ах, ты ж все-таки Карл!
МАМАДУ. А ну, стоять!

Мамаду кидает стаканчик с водой в скандирующих заклинание. Вдруг раздается громкий звон будильника – циферблат на груди Мамаду осветился мигающими светодиодами.

МАМАДУ. Пора!

Мамаду, из кучи спутанных на груди проводов, срывает банку с тоником, замахивается ею, как будто хочет бросить. Все разбегаются в стороны.

МЕФОДИЙ. Вз…вз…вз…
ГРИГОРИЙ. Пой!
КРОХА. Пой!
БРУНЬКА. А то сейчас кинет!
ГРИГОРИЙ. Ну!!!
МЕФОДИЙ (поет). Взрыва-ай! Гори все огне-ем!
МАМАДУ. Мефодя – друг.
МЕФОДИЙ. Мамаду – д…руг! Я тоже б…абах хочу!
МАМАДУ (открывает банку с тоником, делает несколько жадных глотков). Ждать! Мамаду давать пять минут! Потом бабах! (Обнимает Мефодия за плечи, ходит с ним, рассуждает вслух.) Как жить, когда все покушать и довольна?! Маленький, трусливый человек! Где большой человек?!
МЕФОДИЙ. Ты!
СТРАУСС (усмехается). Царь бананового континента!
МАМАДУ. Ты умирать первый, «эсэс»!
СТРАУСС. Это как?
МАМАДУ. Я тебя кусать и дергать за веревочку!
СТРАУСС. Сгинь!
МАМАДУ (продолжает ходить-рассуждать в обнимку с Мефодием). Я искать большой человек – тут и там! И нигде не находить! В Антарктида не находить! Я молиться, мне обещать, я родиться, и что?
МЕФОДИЙ. Б…абах н…адо!
МАМАДУ. Надо! Я тебя учить… (Что-то шепчет Мефодию, и опять шепчет.) Потом быстро-быстро бежать и делать бабах!
МЕФОДИЙ. Ой!
МАМАДУ. Да. Простить меня, Господи! (Перекрещивается.) Кроха, Кунайно! Ко мне!

Кюльминяйнен и Кроха подходят. Мамаду обнимает Кюльминяйнен.

МАМАДУ. Зумбагве, Кунайно! Маконго!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл!
МАМАДУ. Я не Карл.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Карл не Карл?
МАМАДУ. Нет. (Обнимает Кроху.) Такелики-макелики!
КРОХА. Ты вернешься?
МАМАДУ. Сатванда. (Обнимает Мефодия.) Мефодя, прощать!
МЕФОДИЙ. Ты к…уда?
МАМАДУ. Огунбаджа. Вспоминать Мамаду! (Обращается к Страуссу.) «Эсэс», ходить ко мне!
СТРАУСС. Кусать будешь?
МАМАДУ. Нет.

Страусс встает, подходит к Мамаду. Мамаду протягивает ему пульт, показывает на кнопку.

МАМАДУ. Дистанционка! Кнопочку жать!
СТРАУСС. Зачем?
МАМАДУ. Мамаду взрывать!
СТРАУСС (показывает на коробочки, опутанные проводами на груди Мамаду). Это?..
МАМАДУ. Бомба, да.
СТРАУСС. Радиус действия пульта?
МАМАДУ. Двести!
СТРАУСС. Километров?
МАМАДУ. Метра!
СТРАУСС. Маловато.
МАМАДУ. Когда я ходить (показывает на пролом в стене), считать двадцать, жать кнопочка!
СТРАУСС. И ты взрываться?
МАМАДУ. Да. (Обнимает Страусса.) Прощать, «эсэс»!
СТРАУСС. Давай, Андрюха, не дрейфь! Обязательно нажму!
МАМАДУ (обращается ко всем). Прощай, много маленький человек!

Мамаду уходит через пролом в стене. Все смотрят ему вслед.

СТРАУСС (начинает считать). Раз, два…
ГРИГОРИЙ. Ты чего? Группенфюрер?!
СТРАУСС. А что? Человеку не нравятся человеки! Вот он у Бога прощения попросил и пошел, а мне кнопочку дал! Три, четыре…
КРОХА. Мозгами двинулся?! Ты же убьешь его!
СТРАУСС. Так он сам попросил, при свидетелях! Пять, шесть…
КРОХА. Мало что попросил – человек же!
СТРАУСС. Человек?! Вы про его подвиги партизанские слышали? «Мамаду считать пушка, танка, самолета, солдат…» Может, его и вправду Интерпол разыскивает, так нам еще награду дадут! Семь, восемь…
ГРИГОРИЙ. За что?!
СТРАУСС. За то, что опасного террориста ликвидировали! Девять, десять… И, кстати, террорист-международник – это вообще суперприз! Одиннадцать, двенадцать…
ГРИГОРИЙ. Какой «международник»?! Он тебе лапшу на уши вешал.
СТРАУСС. Вот мы и проверим, вешал или нет? Тринадцать, четырнадцать…
БРУНЬКА (бежит к Страуссу). Не трожь Мамаду!
СТРАУСС (отбегает). На кой он тебе? Ты же настоящего нигера хотела. А этот придурошный! Пятнадцать, шестнадцать…
БРУНЬКА. А теперь его хочу!
СТРАУСС. Готовь инструмент: со стенок любимца соскребать! Семнадцать, восемнадцать…
ГРИГОРИЙ (идет к Страуссу). Я тебя стукну!
СТРАУСС (отбегает в сторону). Девятнадцать…
ГРИГОРИЙ. Я тебе и после «двадцати» стукну!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Шмопсель!
СТРАУСС. Ах, так?! Двадцать!

Страусс нажимает кнопку на пульте. Все замирают, вглядываясь в сторону пролома в стене. Неожиданно раздается странный стрекот, и из-за стола выходит, сверкая огоньками, маленький игрушечный робот.

БРУНЬКА. Что это?!
СТРАУСС (внимательно наблюдает за роботом, вдруг кричит). Так это бомба и есть! Он не себя хотел взорвать, а нас!! Ложись!!!

Все разбегаются, Брунька кидается на пол, закрывает голову руками. Страусс, нажимая на кнопки, управляет движением робота, внимательно наблюдает за ним.

БРУНЬКА. Ты что?! Брось бомбу! В окно!
СТРАУСС. Это игрушка. Радиоуправляемая!
БРУНЬКА. Ты сказал – бомба!
СТРАУСС. Я пошутил!

Страусс нажимает кнопку на пульте: робот останавливается – огоньки гаснут, стрекот смолкает. Все подходят к роботу, смотрят на него.

ГРИГОРИЙ. Курить хочется, невмоготу уже.
БРУНЬКА. Ну, ладно, давай, я за зажигалкой схожу.
ГРИГОРИЙ. Увидишь Мамаду – по шеям ему надавай!
БРУНЬКА. А не пойду!
ГРИГОРИЙ. Ну, вот: один поганый, потом другая. Поневоле национально-освободительно двигаться начнешь.
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Я схожу.

Кюльминяйнен выходит через пролом в стене.

МЕФОДИЙ (становится перед Григорием). Со мной т…анго!
ГРИГОРИЙ. Что вдруг?
МЕФОДИЙ. Н…научи.
ГРИГОРИЙ. Сюрприз? Для Кунлайнен? Кроха, давай сюда! Танцуем танго…
КРОХА. Японское?
ГРИГОРИЙ. Нет. Наше с тобой, которое только для нас. (Мефодию) Учись!

Под мелодию танго Григорий танцует с Крохой.

Неожиданно вбегает запыхавшаяся Кюльминяйнен.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Мамаду повесился!
ГРИГОРИЙ. Эх, дурак! Такое танго испортил!
СТРАУСС. Надо уходить!
ГРИГОРИЙ. Зачем?
СТРАУСС. Полиция набежит! Мокруху припаяют!
ГРИГОРИЙ. С чего она набежит? Я что: заявление в полицию написал?!
СТРАУСС. Ну… Мертвяк же рядом висит!
ГРИГОРИЙ. И пусть висит! Он же свежий, запах еще не пошел.

За стеной раздается грохот падения, какой-то звон. Оттуда, через пролом, вбегает Мамаду с большим и ржавым крюком в руке, поднимает его над головой.

МАМАДУ. Вот! Можно котелок над костер вешать!
БРУНЬКА (с пронзительным криком прижимается к Мамаду). Мамаду!
МАМАДУ (растерянно). Что?
ГРИГОРИЙ. Что «что»? Любит она тебя! А ты вроде повесился…
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да. Висел.
МАМАДУ. Это я крюк с балки снимать!
СТРАУСС. Внимание! Я агент Интерпола Страусс! Разыскиваемый террорист Мамаду (он же Карл, он же Онже), вы задержаны. Вы имеете право на адвоката, имеете право хранить молчание…
БРУНЬКА (Страуссу). Нет, это ты храни молчание! (Обращается к Кюльминяйнен.) До зажигалки добежала?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (разводит руками). Нет! (Вдруг поет, и остальные, один за другим, весело подключаются, и приплясывают):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

БРУНЬКА. О чем песня?
ГРИГОРИЙ. О ясном соколе и о черном вороне. О том, как сокол всюду высоко летал, и никому в руки не давался, потому что свобода была для него – все! А черный ворон хотел его догнать и заклевать, заклевать, заклевать! Но ему обломилось.
БРУНЬКА (обращается к Кюльминяйнен). Что, правда, что ль? О чем песня?!
МАМАДУ. О маленьком крокодиле: он хотеть свободы. Много свободы! Много революции! Он пошел!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! (Продолжает петь и танцевать, вместе со всеми):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

БРУНЬКА. А теперь о чем? Опять о крокодиле?
КРОХА. Эта песня про невинную девушку, которая встретила невинного юношу, и у них была нежность, и много другого счастья!
ГРИГОРИЙ. Ну, Кроха, увижу тебя с невинным юношей!..
СТРАУСС. Да вранье это все! Это песня про Хюльмилюлю!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! (Продолжает петь и танцевать, вместе со всеми):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

БРУНЬКА. А сейчас о чем?
ГРИГОРИЙ. Про тебя и Мамаду, как вы в стогу затаились. Да так тихо, что никому спать не давали!
БРУНЬКА. А нечего на чужие стога зариться! В своем сиди!
СТРАУСС. Да, послушайте, наконец! Вы ничего не понимаете! Вы просто послушайте: это песня про Хюльмилюлю!
ГРИГОРИЙ. У каждого своя Хюльмилюля!
СТРАУСС. Ну, все, достали! Гоп-стоп, дыр-был-мыл!
ГРИГОРИЙ. Дозрел, наконец?
СТРАУСС. Да, да, да! Зумбагве хочу, маконго! Сатванда огунбаджа!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! (Продолжает петь и танцевать, вместе со всеми):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

БРУНЬКА. А сейчас о чем? Какая маконга?
СТРАУСС. Эта песня про дураков с оттопыренными карманами. И про отмычки к ним!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! (Продолжает петь и танцевать, вместе со всеми):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

БРУНЬКА. А теперь о чем?
МЕФОДИЙ. Про маму!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! (Продолжает петь и танцевать, вместе со всеми):

Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…
Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмилилюли, Хюльмиля…

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Все, я пошла!
ГРИГОРИЙ. Куда?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. В Хельсинки!
БРУНЬКА. Я с тобой!
КРОХА. И я!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да!

Кюльминяйнен, Брунька, и Кроха уходят через пролом в стене.

МАМАДУ (кричит им вслед). Эй, меня подождать!
СТРАУСС. Жаль, что Хельсинки не в Крыму.
ГРИГОРИЙ (достает мобильный телефон, звонит). Алё! Тетя Маша, это я. Слушай, в общем, так… В Стамбул не ходи. В Хельсинки ходи! (Смеется.) Да, и зажигалки возьми, побольше! Нет, еще больше! Зачем? Потом расскажу! Ну, давай, до встречи… Ай, стой! Нашим скажи: пусть тоже идут. Куда-куда?! В Хельсинки, Суоми твою мать! (Отбивает звонок, кладет телефон в карман). Освободительно двигаться будем…

Кюльминяйнен, Брунька и Кроха неожиданно входят через пролом в стене, одетые в красивые, хоть и дырявые, платья, в шляпах с перьями, поеденными молью. Кокетливо поворачиваются, так и этак, демонстрируя всем свои наряды.

ГРИГОРИЙ. Обалдеть!
СТРАУСС. Утки ободранные!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Страуссу). Шмопсель!
БРУНЬКА. Шмопсель!
КРОХА. Мопсель!

Все, кроме Мефодия, идут к пролому в стене.

МЕФОДИЙ (растерянно смотрит уходящим вслед). А к…как же я?

Все останавливаются, смотрят на Мефодия.

КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Пой!
МЕФОДИЙ. З…ачем?
ГРИГОРИЙ. Пой!
БРУНЬКА. Пой!
МАМАДУ. Мефодя-друг, петь!
КРОХА. Пой!
МЕФОДИЙ (поет, обращаясь к Кюльминяйнен):

Не уходи, побудь со мною,
Здесь так отрадно, так светло.
Я поцелуями покрою
Уста, и очи, и чело.

Не уходи, побудь со мною.
Я так д…авно тебя люблю.
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю.

Не уходи, побудь со мною.
Пылает страсть в моей груди.
Восторг любви нас ждет с т…обою…
Не уходи, не уходи!

ГРИГОРИЙ. Твоя сестра замужем?
КЮЛЬМИНЯЙНЕН. Да! То есть… Нет! То есть… (Переводит взгляд на Мефодия.) Он сказал: я его добыча.
ГРИГОРИЙ. Да.
СТРАУСС. Нет.
БРУНЬКА. Да.
СТРАУСС. Нет. Одна забывается, другой заикается.
КРОХА. Замечательная пара!
КЮЛЬМИНЯЙНЕН (Мефодию). Пойдем!

Вся группа, вслед за Кюльминяйнен, уходит через пролом в чердачной стене.
Возникает солнечная, лирическая мелодия.

Мефодий быстро собирает пластиковые стаканчики, аккуратно заворачивает в газету остатки закуски, засовывает стаканчики и газетный сверток в рюкзачок. Берет со стола зажигалку, одну, другую, третью, чиркает ими, и вдруг у одной из зажигалок загорается огонек. Мефодий с изумлением смотрит на огонек, восторженно кричит вслед ушедшим:

МЕФОДИЙ. Г…орит! З…ажигалка! Г…ори-и-ит!..

Мефодий бежит к выходу, исчезает в чердачном проломе.
Лирическая мелодия, такая безмятежная, такая солнечная, все нарастает и нарастает…
При этом под окнами слышен топот ног, крики бегущих людей. Раздаются выстрелы: один, другой, третий…

КРИКИ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. Дай! Патроны! Кончились! Сейчас наши подойдут! Вон они, вон! Наши! Ура!..

Крики преследователей стихают вдали. Оттуда же, издалека, раздаются автоматные очереди: одна, другая. Орудийные выстрелы, лязг гусениц, гул бомбардировщиков, свист падающих бомб и взрывы. Многоголосый и протяжный крик «Урраааа!..»

Через сцену пробегает свободолюбивый страус…